– А может, это не у меня нет способностей, а ты учить не умеешь?

Внезапно стало тихо-тихо.

Папа застыл, мама смотрела в свою тарелку и, кажется, сдерживала рыдания.

В попытке разрядить обстановку я ляпнула первое, что пришло на ум:

– Но маму же ты как-то научил!

Папа стукнул двумя кулаками по столу, тарелки и стаканы подпрыгнули и зазвенели:

– Твою маму учил не я!

И тут мама расхохоталась. Оказалось, всё это время она кусала губы, чтобы не рассмеяться, а не расплакаться.

– Прости, прости Джек, но видел бы ты вас со стороны – как вы похожи в своём упрямстве – как два барана! Ну признай, что ты не самый терпеливый учитель – пускай её научит Лукас, ему ещё по статусу положено терпеть её капризы. Меня же вот Майкл научил, езжу и неплохо.

– Ты ездишь неплохо, потому что все знают, чья ты жена и объезжают!

Папа встал из-за стола и уходя в сад, кивнул в мою сторону:

– Завтра в пять утра и не опаздывай. И чтобы я ни разу не видел твоих слёз, пока у тебя в руках руль.

***

Вот так и вышло, что я научилась водить машину. Мне действительно всё давалось нелегко и не с первого раза. Часто казалось, что кто-то из нас двоих – или я, или папа, сорвётся, хлопнет дверцей и скажет что-нибудь непоправимое, но мало-помалу дело пошло на лад. Папа заставил меня поклясться, что я всегда буду помнить, что вождение – это не моё и потому за рулём буду максимально собрана и сконцентрирована. Я понимала, что он прав и в порядке исключения не спорила.

Локи тоже сдержал обещание и по вечерам брал машину у Ронни, и мы выезжали на ночную пустынную дорогу. Он умел наблюдать без оценки и осуждения – и под его спокойным внимательным взглядом я расслаблялась и не делала глупых ошибок. Каждое утро дёргаясь и нервничая под прицелом испытующих глаз отца, путая передачи и создавая пробки на перекрёстках, вечером на загородной трассе я позволяла себе почувствовать единение с машиной и радость от того, что я – еду.

Благодаря папе я неплохо умею водить машину: то, что для Джека Райана «удовлетворительно», оказалось «замечательно» для инспектора, принимавшего впоследствии экзамен. Но только благодаря Лукасу я сажусь за руль без внутреннего содрогания и страха непременно сделать ошибку и даже спустя долгие годы моё самое любимое время для дороги – ночь.

Ближе к середине апреля, когда Фрэн до родов оставалась около недели, я снова пришла к ней в гости. Мне не терпелось выболтать ей все последние новости: о том, что мне разрешают брать мамину машину, об изменении статуса наших с Лукасом отношений и, быть может, даже о письме, которое я три дня как получила из колледжа и которое жгло мне карман- я еще никому, никому о нем не рассказывала. Но при виде подруги все слова застряли у меня в горле:

– Фрэн!

Я не в первый раз видела беременных женщин – и они не выглядели, не должны были выглядеть так! Да, грузными и неповоротливыми, как баобабы, но не опухшими и восковыми, как безжизненные куклы.

– Красавица, правда? – даже голос у нее был не такой, прерывистый и хриплый, как будто ей было тяжело дышать.

– Что с тобой? Почему ты не в больнице? – я почувствовала, что сейчас расплачусь.

– Ева, не вздумай реветь – не беси меня. У меня легкая эклампсия – анализы не очень, давление скачет, отеки. Такое бывает иногда на поздних сроках беременности – но врачи держат все под контролем. И со мной постоянно дежурит медсестра. Преимущества богатой жизни, знаешь ли.

– И где же она? Что-то я не вижу, что за тобой кто-то неусыпно бдит!

– Вышла на обед. Ева, все в порядке. Поверь, я выгляжу хуже, чем чувствую себя.

Я не поверила ей. Внезапно повеяло ноябрьским ветром и промозглым дождем, как в ту ночь, когда я дала Мэри Нолан книгу.

– Ты читала книгу? – возможно, излишне резко спросила я.

Фрэн удивленно вскинула голову:

– Книгу? Какую?

– Я дарила тебе книгу. На Рождество. – Живот скрутило узлом и страх, который оказывается, никуда и не думал уходить, выполз из норы и кольцом улегся в желудке.

– А, эту книгу. "Унесенные ветром". Конечно, я прочитала. Скарлетт, она такая…жизнеутверждающая.

– Да. Точно. Тогда все хорошо, Фрэн. – я медленно успокаивалась. – Давай я заплету тебе волосы.

Пристроившись на подлокотнике кресла Фрэн, я переливала в руках ее густые, тяжелые, золотые волосы. Казалось, что в отличие от своей хозяйки они стали еще прекраснее, чем раньше. Я плела из них сложную косу- одну из тех, что так любил Локи.

– Как сильно все поменялось за год, правда?

– Ага. Еще год назад я была влюблена в Нила.

– А я год назад была с Нилом.

– Как много Нила было год назад!

Мы обе захихикали.

– Как он?

– Да нормально. Это же Нил. Играет в свой бейсбол, от одиночества не страдает, звезда. Как всегда.

– Да. Но согласись, вы с ним хорошо смотрелись. Как принц Филипп и Аврора.

– А ты тогда как?

– Я? Ну, на принцессу я не тяну…Может, как Бэль и Гастон?

Мы снова заржали. Нил и правда подходил под образ грубоватого обаятельного Гастона.

– Хорошо. А как тогда мы смотримся с Ником? Как Белоснежка и Чарминг?

– Нет. – я помотала головой. -Для вас с Ником Дисней слишком плоский.

– Правда? -Фрэн повернулась ко мне, портя прическу.

– Не верти головой! Да. На самом деле вы мне с самого начала напоминали моих любимых героев из "Грозового перевала".

– Из книжки?

– Ага.

– Расскажи.

– Ну, это роман о любви. Я перечитывала его, наверное, весь десятый класс и летом еще. Между Кэтрин и Хитклифом такая страсть, такая буря! Хитклиф готов убить весь мир ради Кэти, а она сама – не уступает ему. Я никогда не испытывала таких чувств раньше. И даже сейчас, наверное, у нас с Лукасом не так. Я люблю его, а он меня, но мы больше веселые друзья, чем романтические герои. Но вы…вы с Ником словно сошли со страниц этой книги.

– А чем у них там все закончилось?

– Ну… – я запнулась. – Кэтрин умерла при родах, а Хитклиф никогда больше никого не любил. Но у них там изначально были не очень хорошие предпосылки – торопливо добавила я.

– Ева.

– А?

– Ева, если со мной что-нибудь случится, Ник сломается.

– Что, блин? Фрэн, ты в своем уме? Это всего лишь глупая книга, выдумка! Все будет хорошо, даже думать не смей о плохом.

– Я не думаю, я просчитываю варианты. Ник…Он слишком яростный. Он не справится сам.