– Здесь хранится текстов где-то на четыре миллиарда слов, – объяснила она. – Доступа к новинкам у меня, понятное дело, нет, но это не беда; всё равно сейчас пишут одну чепуху. Но вот классика!.. – Вессан прижала устройство к груди. – Обожаю классику!

Мэри улыбнулась. Вессан была похожа на Кольма в его восхвалении достоинств Шекспира и его современников; ей приходилось прятать от него свои арлекиновские[47] романы, чтобы не нарваться на ссору.

Обед был очень вкусный, Мэри не могла этого не признать – или, возможно, после всех сегодняшних хождений по лесу она очень сильно проголодалась.

На время обеда кодонатор убрали на пол, но как только все закончили есть, Вессан подняла его обратно на стол. Мега свернулась в углу калачиком и задремала, оставив троих взрослых сидеть у стола: Вессан – на стуле, Понтер – на поставленном на попа полене, а Мэри устроилась на крышке вакуумного шкафа лицом к циклопическому мамонтову черепу.

– Итак, – сказала Вессан, вглядываясь в дисплей, – секвенирование завершено. – Мэри смотрела не на квадратный экран, а на саму Вессан, поскольку, за исключением очень небольшого количества, она не умела читать неандертальские идеограммы. Вессан, по-видимому забыв об этом, ткнула пальцем в экран: – Как видите, он составил список пятидесяти тысяч активных генов из вашей, Мэре, дезоксирибонуклеиновой кислоты и такое же количество из кислоты Понтера.

– Пятьдесят тысяч? – поразилась Мэри. – Я считала, что в человеческой ДНК только тридцать пять тысяч активных генов. Согласно нашим последним подсчётам.

Вессан на секунду задумалась.

– Ах да, вы, наверное, не считаете… не знаю, как вы это зовёте. Своего рода экзонная дупликация. Я потом покажу вам, как это работает.

– Буду очень благодарна, – ответила Мэри, заинтригованная сверх всякой меры.

– Так вот, у прибора теперь есть список из пятидесяти тысяч аллелей для каждого из вас. Это значит, что кодонатор готов двигаться дальше и произвести то, что вам нужно: пару гамет с одинаковым количеством хромосом. Но…

– Да? – спросила Мэри.

– Ну я вам рассказывала о том, для чего я создавала этот прибор: чтобы дать родителям возможность выбрать, какие аллели унаследует их ребёнок.

– Я думаю, нас устроит любая случайная комбинация. – Слова вырвались на свободу прежде, чем Мэри задумалась об их смысле; должно быть, поняла она, это заговорило её природное католическое отвращение к вмешательству в вещество самой жизни… хотя любое использование этой машины неизбежно является весьма тяжёлым случаем вмешательства.

Вессан нахмурилась:

– Если бы вы оба были барастами, я бы удовлетворилась таким ответом, однако, Мэре, как вы сами понимаете, будь вы барастами, вам не нужен бы был кодонатор для получения случайной комбинации вашего генетического материала. – Она покачала головой: – Но вы не бараст. – Потом посмотрела на предплечье Понтера. – Не думала, что когда-либо снова воспользуюсь этой штукой, но… компаньон Понтера!

– Здравый день, – отозвался мужской голос из внешнего динамика. – Меня зовут Хак.

– Хак, значит, – сказала Вессан. – Я уверена, что после установления контакта с народом Мэре проводились исследования различий дезоксирибонуклеиновых кислот барастов и глексенов.

– Это так, – подтвердил Хак. – Это была весьма горячая тема.

– Результаты этих исследований доступны в глобальной информационной сети?

– Конечно.

– Отлично, – сказала Вессан. – В процессе нам понадобится наводить справки. – Она подняла голову и перевела взгляд с Мэри на Понтера, потом обратно на Мэри. – Я не советую вам произвольно слеплять ваши дезоксирибонуклеиновые кислоты. Речь идёт о комбинировании генов разных биологических видов. Да, конечно, – она сделала жест в сторону экрана кодонатора, – теперь уже очевидно, что геномы барастов и глексенов практически идентичны, но мы должны изучить все расхождения и принять взвешенное решение о том, какой вариант оставить в каждом случае. – Она ткнула пальцем в направлении Мэри: – Такие вот крошечные носы характерны для вашего вида?

Мэри кивнула:

– Вот видите? Будет глупо закодировать крошечный глексенский нос и огромную обонятельную луковицу барастов. Признаки должны выбираться так, чтобы они усиливали друг друга или хотя бы друг другу не мешали.

Мэри снова кивнула:

– Да, конечно, вы правы. – У неё в животе заплясали бабочки, но она пыталась говорить непринуждённо. – Так что у нас в меню?

– Хак? – сказала Вессан.

– Генетические различия между…

– Погоди! – сказала Вессан. – Я ещё ничего не спросила.

Понтер улыбнулся:

– Хак – очень умный компаньон, – сказал он. – Вы знаете Кобаста Ганта?

– Исследователь искусственного интеллекта? – уточнила Вессан. – Я знаю о нём.

– Так вот, – сказал Понтер, – где-то десять месяцев назад он обновил мой компаньон. Понятное дело, не вы одна пытались улучшить жизнь барастов. Кобаст хочет, чтобы всё поколение 149 носило компаньоны, обладающие интеллектом.

– Ну будем надеяться, что они не запретят работу Ганта, как запретили мою – хотя, если всё же запретят, у меня, может, появится сосед. В любом случае я собиралась попросить Хака дать нам обзор отличий глексенского генома от барастовского.

– Именно это я вам и собирался рассказать, – сказал Хак немного обиженным тоном. – Как вы уже отметили, в геноме глексенов и барастов около пятидесяти тысяч генов. Однако 98,7 процента их имеют аллели, встречающиеся в обеих популяциях; лишь четыреста шестьдесят два гена имеют варианты, встречающиеся только у барастов, но отсутствующие у глексенов, или наоборот.

– Здорово, – сказала Вессан и посмотрела на Мэри: – Всё остальное вы можете оставить на волю случая, если хотите, но я считаю, что на эти четыреста шестьдесят два гена мы должны посмотреть очень внимательно и сделать выбор очень аккуратно.

Мэри посмотрела на Понтера; тот не возражал.

– Хорошо, – сказала она.

– Итак, прежде чем начнём, мы должны ответить на два вопроса. С помощью кодонатора вы получите диплоидный набор хромосом с комбинацией ваших дезоксирибонуклеиновых кислот. Мы собираемся произвести двадцать три пары хромосом или двадцать четыре? Иными словами, вы хотите, чтобы ваш ребёнок был барастом или глексеном?

– Ой, – сказала Мэри. – Хороший вопрос. В своём мире я как раз занималась поиском надёжного способа определения видовой принадлежности для целей иммиграционного контроля. И похоже, метод проверки числа хромосом примут в качестве официального.

– Ваш ребёнок может быть гибридом во многих других отношениях, – сказала Вессан. – Но здесь возможно либо то, либо другое.

– Э-э… Понтер?

– Мэре, среди нас двоих генетик – ты. Я так думаю, что вопрос о числе хромосом тебе, так сказать, ближе и роднее.

– У тебя нет собственных предпочтений?

– На эмоциональном уровне нет. Я, однако, подозреваю, что с правовой точки зрения нашему ребёнку удобнее быть глексеном.

– То есть?

– У нас тут единое мировое правительство – Верховный Серый совет. У вас же – сто девяносто одно государство, входящее в Организацию Объединённых Наций, плюс ещё сколько-то, не являющихся членами, и проблемы