В шестнадцать лет Пенелопа прочла «Колодец одиночества». После этого она стала смотреть на мисс Паусон и мисс Приди другими глазами, но по своей наивности не поняла сути их отношений.

И вот теперь перед ней на пороге стояла мисс Паусон в грубых башмаках, брюках и жакете на молнии, в галстуке под воротничком мужской рубашки и небрежно сдвинутом набок берете на седых коротко подстриженных волосах. В руках она держала папку с бумагами, через плечо висел противогаз. Одета она была явно для участия в боевых действиях, а дай ей ружье и патронташ, составила бы гордость любого уважающего себя партизанского отряда.

— Доброе утро, мисс Паусон.

— Ваша мама дома, деточка? Я пришла поговорить о размещении эвакуированных.

Появилась Софи, и мисс Паусон провели в гостиную. Поскольку было ясно, что явилась она с официальным визитом, все трое сели за стоящий посреди комнаты стол. Мисс Паусон отвинтила колпачок авторучки.

— Итак, приступим к делу. — Никаких отвлекающих разговоров на посторонние темы; важна каждая минута, как на военном совете. — Сколько у вас комнат?

Лицо Софи выразило удивление. Мисс Паусон и мисс Приди не раз бывали в Карн-коттедже и отлично знали, сколько там комнат. Но гостья так вошла в свою роль, с таким наслаждением ее играла, что было бы грешно испортить ей удовольствие. И Софи ответила:

— Четыре. Вот эта, столовая, кабинет Лоренса и кухня.

Мисс Паусон написала «четыре» в соответствующей графе своей анкеты.

— А наверху?

— Наша спальня, спальня Пенелопы, комната для гостей и ванная.

— Комната для гостей?

— Я не хочу, чтобы там кто-то поселился. Сестре Лоренса, Этель, уже немало лет, а живет она в Лондоне одна и, если город начнут бомбить, наверняка переедет к нам.

— Понятно. Как обстоит дело с уборными?

— Тут все в порядке, — заверила Софи, — уборная у нас есть. В ванной.

— Всего одна?

— Есть еще во дворе, за кухней, но там мы складываем дрова.

Мисс Паусон записала: «Один ватерклозет, одна уборная во дворе».

— Так, а что на чердаке?

— На чердаке?

— Сколько кроватей там можно поставить?

Софи ужаснулась:

— На чердаке жить нельзя. Там темно и полно пауков. — Потом добавила неуверенно: — Но, может быть, в прежние времена там спала служанка? Вот ужас-то!

Мисс Паусон сочла это предположение убедительным доводом.

— В таком случае я записываю, что у вас на чердаке можно разместить троих. Сейчас не приходится быть слишком разборчивыми. Не забывайте: идет война.

— Разве непременно нужно помещать эвакуированных к нам?

— Конечно; их ко всем поселят. Мы все должны внести свою лепту.

— И кто же будет жить у нас?

— Может быть, лондонцы из Ист-Энда. Я постараюсь найти для вас мать с двумя детьми. Ну что же… — Она собрала свои бумаги и встала. — Мне пора. Нужно зайти еще в двенадцать домов, если не больше.

И мисс Паусон ушла, такая же суровая и официальная. Когда они прощались, Пенелопа так и ждала, что она отдаст честь, но, увы, та просто повернулась и зашагала по дорожке сада к калитке. Софи закрыла дверь и посмотрела на дочь, не зная, что делать — смеяться или плакать. Трое эвакуированных на чердаке! Они поднялись поглядеть, что там творится, и увидели поистине мерзость запустения: темно, пыльно, все затянуто паутиной, пахнет мышами и старой обувью. Софи сморщила носик и попыталась открыть одно из мансардных окон, но не тут-то было. Старые обои с безобразным рисунком отклеились от потолка. Пенелопа протянула руку к повисшей в углу полоске и дернула. Обои рухнули на пол, свернувшись спиралью, в облаке обвалившейся штукатурки.

— Если побелить, будет вполне сносно, — сказала она, подошла к другому окну, протерла стекло и выглянула. — А вид отсюда просто изумительный!

— Эвакуированным будет не до видов из окна.

— Откуда ты знаешь? Перестань, Софи, ну что ты так расстроилась. Если приедут люди, им надо где-то жить. Выбора все равно нет.

И Пенелопа начала трудиться во имя Победы. Она содрала обои и побелила потолок и стены, вымыла окна, покрасила рамы, отскребла пол. Софи пошла на аукцион и купила там ковер, три дивана-кровати, гардероб красного дерева и комод, легкие и плотные занавески на окна, гравюру, называвшуюся «В окрестностях Вальпараисо», и статуэтку девочки с большим мячом. За все она заплатила восемь фунтов, четырнадцать шиллингов и девять пенсов. Мебель привез и втащил по лестнице добродушный детина в кепке и длинном белом переднике. Софи налила ему большую кружку пива, дала полкроны, и он ушел чрезвычайно довольный, а они с Пенелопой постелили постели, повесили занавески, и на этом приготовления закончились. Им осталось лишь ждать, когда прибудут эвакуированные, хоть они и надеялись вопреки всему, что все как-нибудь обойдется и никто к ним не явится.

Но эвакуированные явились. Молодая женщина с двумя сыновьями — Дорис Поттер, Рональд и Кларк. Дорис была блондинкой с прической а-ля Джинджер Роджерс и в узкой черной юбке. Мужа ее звали Берт, он был уже мобилизован и находился во Франции, в экспедиционных войсках. Сыновьям было одному шесть, другому семь лет, Рональд получил свое имя в честь Рональда Колмена, Кларк в честь Кларка Гейбла. Мальчишки были малорослые, худые, бледные, с рахитичными коленками и жесткими сухими волосами, которые стояли торчком, точно щетина кисти. Они приехали на поезде из Хекни[8], где жили. Дальше Саут-Энда[9] они в жизни не бывали, и к их ветхим курточкам были пришпилены багажные ярлыки с именами на тот случай, если потеряются по дороге.

С вторжением Поттеров мирный уклад жизни в Карн-коттедже был нарушен. Рональд с Кларком писались по ночам в постель, на второй день они разбили окно, оборвали все цветы в саду Софи, наелись зеленых яблок, и у них начался понос, потом они подожгли сарай, где хранился садовый инструмент, и сарай сгорел дотла.

Лоренс отнесся к пожару философски, заметив только: «Жаль, сорванцы не сгорели вместе с сараем».

И в то же время они напоминали жалких зверьков, всего боялись. Им не нравился городок, не нравилось море — зачем оно такое большое? Они пугались коров, кур, уток, мокриц. Им было страшно спать на чердаке, они рассказывали друг другу истории про привидений и тряслись от ужаса.

Завтрак, обед и ужин превратились в форменный кошмар, и не потому, что иссякли темы разговоров, нет, просто Рональд и Кларк совершенно не умели вести себя за столом. Они жевали, не закрывая рта, набивали рот едой и принимались пить, хватали масленку, вырывали друг у друга графин с водой, ссорились, дрались и напрочь отказывались есть полезную здоровую пищу, которую готовила Софи, — пудинги, овощные рагу и салаты.