«Я готова! – воскликнула девушка, ощущая себя невероятно счастливой. – Готова!!! Побежали!»

Ева и ее двойник помчались по перегону.

«Прощай, Проспект Мира!» – прокричала девушка, понимая, что навсегда покидает грязные станции и туннели метро. Здесь она никогда не чувствовала себя своей. Здесь она была в плену мрачных катакомб, в окружении не менее мрачных жителей.

«Проспект этого Мира, прощай! – вновь прокричала Ева. – Я так и знала, что ты лишь галлюцинация…»

«Только помни! – мысленно прошептала Аве. – Мы не должны носиться по кругу, по Кольцевой линии. Мы должны разомкнуть контур, только тогда мы найдем выход».

«И как это сделать?» – громко подумала Ева, чувствуя такую невообразимую легкость, что, казалось, еще немного, и она воспарит.

«Почему мы мчимся по кругу? – мысленно спросила Аве, продолжая бежать вровень со своей близняшкой, и тут же сама на него ответила: – Потому что на шее каждого из нас ошейник с веревками. Мы уподобляемся лошадям, которых объезжают и держат на длинной привязи, чтобы они не вырвались».

«Я никогда не видела лошадей…» – задумалась Ева.

«Мы должны порвать эти привязи, – продолжала увещевать Аве, – веревки, что нас держат, – это наши инстинкты. Инстинкты, что лишают свободы. Ты должна преодолеть их, пройдя сквозь три темных туннеля, в каждом из которых тебя будут поджидать три стража. И тогда кольцо разомкнется».

«Мы уже бежим по туннелю», – заметила Ева.

«Да, – согласилась Аве, – и должны преодолеть власть первого инстинкта. Скоро ты встретишь первых трех стражей».

«И что это за инстинкт?» – полюбопытствовала Ева, замедлив бег.

«Иерархический, – тихо подумала Аве. – Все мы живем в метро, доминируя или подчиняясь. Ведь так? Есть фюрер, есть генсек, есть председатели и президенты, есть коменданты, есть их помощники, есть солдаты, есть обычные рабочие, есть сталкеры и есть даже рабы. Если лезешь наверх, мечтая о власти, то ошейник – на тебе. Если склоняешь в смирении голову, то ты на цепи. Хоть так, хоть так, ты все равно на привязи инстинкта, который не дает тебе мыслить и жить свободно».

«И как? Как мне разорвать веревку? Как пройти сквозь стражей?» – спросила Ева, увидев вдали трех притаившихся человек с автоматами наизготовку. Благо сейчас толщи тьмы не были препятствием для ее сверхчувствительного зрения.

«Эту задачу ты должна решить сама, – подумала Аве, – сама…»

Ева перешла на быстрый шаг.

«Доминировать и подчиняться…» – проговорила про себя девушка, пытаясь сконцентрироваться.

И вдруг вспышка воспоминания озарила ее. Своды перегона исчезли, и Ева вновь почувствовала себя пятнадцатилетней девчонкой.

Она стоит перед массивным столом, за которым сидит ее родной брат, будущий гауляйтер Пушкинской.

– Присаживайся, сестра, – говорит Вольф, покровительственно улыбаясь и указывая на стул.

Девчонка садится. Она внимательно смотрит на брата, в глазах которого читается непередаваемое торжество.

– Вот наконец мы обрели дом, – говорит Вольф, – перестали шастать по метро, как какие-нибудь бомжи. Теперь эта станция наша, мы сумели выбить отсюда всю нечистую мразь, – а скоро нашими будут и две остальные, смежные с Пушкинской. А потом, потом… весь метрополитен будет принадлежать нам… – Взгляд брата, задымленный сумрачной мечтой, незряче устремляется поверх головы Евы, он блаженно улыбается.

Через какое-то время Вольф приходит в себя и спрашивает:

– Как тебе мой новый кабинет?

– Да так себе, – жмет плечами Ева и оглядывается на голые стены, – не так тесно, как раньше, конечно, но как-то… бесцветно. Хотя так везде…

– Скоро эти стены будут заставлены знаменами Рейха, – с воодушевлением произносит Вольф, – тут будут цвета: красный, белый, черный…

Ева снова равнодушно пожимает плечами. Ей нет никакого дела до увлечений брата. И если бы не страх остаться одной среди вконец одичавших, мелочных, мстительных, похотливых, жадных и жестоких людишек, она давно бы сбежала.

– Теперь все будет по-другому, – продолжает Вольф, – грядет новая эра, эпоха сверхлюдей. Многие годы я оберегал тебя, сестра. Теперь ты должна взять на себя часть ответственности. Сейчас мы создаем различные структуры управления, в том числе и такие, которые будут работать с подрастающим поколением. Тебе предоставляется уникальная возможность возглавить гитлерюгенд. Как тебе мое предложение?

– Нет! – не раздумывая, отвечает Ева. – Я не хочу заниматься этой фигней.

Вольф сжимает кулаки, хмурится, но берет себя в руки и, как можно мягче улыбаясь, говорит:

– А чем ты хочешь заниматься?

– Чем угодно, но уж точно не моральным уродованием детей. – Ева скрещивает руки на груди.

– Сестра, ты горячишься, – все так же улыбаясь, Вольф приподнимается и подается вперед, – ты не понимаешь, от чего отказываешься. Только представь: для всех, кто младше тебя, ты будешь примером, бесспорным идеалом, они тебе в рот заглядывать будут. Нет ничего слаще власти над неокрепшими душами.

– Я не хочу ни над кем властвовать! – безапелляционно заявляет Ева.

– Пока я тебя просто прошу, – Вольф садится на место, – как родную сестру прошу.

– А что, можешь приказать? – с вызовом спрашивает девчонка.

– Могу! – гаркает Вольф, хлопая тяжелой ладонью по столу, и взгляд его становится непроницаемо жестким. – Я твой старший брат, это первое. А второе – мы начали строить новый Рейх. А в Рейхе, в нашем Четвертом Рейхе, будет железная дисциплина! И ни для кого исключений не предусмотрено, даже для тебя, любимая сестренка! Ты обязана подчиниться!

– Я никому и ничего не обязана! – чеканит Ева.

– Неблагодарная! – рычит Вольф и вновь приподнимается с кресла. – Я с самой катастрофы забочусь о тебе! Если бы не я, ты бы давно уже сгинула!

– Вот и хорошо, если бы сгинула! – кричит Ева, вскакивая с места. – Не видела бы весь этот ужас! Не жила бы среди таких ублюдков, как ты!

Протяжно рыкнув, Вольф бьет сестру ладонью по лицу. Впервые в жизни. И в эту же ночь впервые в жизни Ева сбегает…

Давняя сцена с братом промелькнула в голове Евы в считаные мгновения.

«Они, стражи эти, меня не тронут, – обрадовалась девушка, – потому что я никогда не хотела ни властвовать, ни подчиняться. На моей шее этой веревки никогда не было, а значит, и удерживать меня не за что!»

«Тогда вперед! – прислала мысль Аве. – Если уверена, что пройдешь, тогда вперед!»

Ева, быстро набирая скорость, помчалась навстречу стражам. Были они чем-то очень похожи на обитателей Пушкинской. Главный страж походил на соратника Вольфа Брута, двух других Ева не знала, да и знать не хотела. Пробегая мимо стражей, девушка, пронзительно засмеявшись, прокричала: