— Мне было бы интересно.

Лиза хотела прибавить еще что-то, как вдруг дверь в комнату несколько бесцеремонно отворилась и появилась Ива. Ее глаза блестели дерзким огнем, губы были надменно сжаты.

— Ива… проходи…я всегда рад тебе.

Лиза поняла, что она лишняя, и решила уйти. Но ей не хотелось прощаться так внезапно, поэтому она лишь произнесла:

— Я буду у себя в комнате.

Белосельский кивнул ей головой, тогда как Ива все больше наливалась ревностью, как виноградная лоза — соком.

— Откуда ты откопал эту мартышку? Кто она и что делает с тобой? Кстати, мне нужна девочка-горничная в мою комнату…

Белосельский резко вскочил с места. Он считал себя уравновешенным человеком, умел подавлять бушующие в его сердце эмоции. Те чувства, которые он уже начинал испытывать к Лизе, пока еще полностью не поддавались определению его рассудком; поэтому всякая нелепость и тем более насмешка по отношению к этой девушке, которую он приютил у себя, казалось ему недопустимой и почти кощунственной.

— Насколько я помню, — отвечал, нахмурившись, Белосельский, — насколько я помню, мы условились о том, что ты будешь проявлять уважение ко всем тем, кто живет в этом доме.

— Я и не предполагала, дядя, — продолжала Ива, — что тебе нравятся совсем незрелые дурнушки с бесстыдно распущенными косматыми лохмами.

— В этом доме, — продолжал Белосельский, — очень многие забывают, кто хозяин. Даже такие близкие люди, как ты позволяют себе в последнее время слишком много, а именно оскорблять и унижать людей. Я тебя прошу изменить отношение к Лизе.

При этих словах Ива вдруг увидела, что его лицо приняло такое жесткое выражение, какого она действительно еще не видела.

Ива тем не менее не испугалась, так как считала себя крепким орешком.

— Я все поняла. Сказал бы сразу. Мы с Милошем тебе больше не нужны. Ты меня выставляешь как вещь. Всякому видно, что эта девушка недоразвита и глупа. Как жаль.

Внезапно Белосельский успокоился.

— Ива, мне очень горько от твоих слов, поверь… Для меня ты всегда останешься той застенчивой девочкой, которую я встретил в Б***…

Ива вздрогнула всем телом и на мгновение закрыла лицо руками.

— Я… не знаю, о чем ты говоришь. Я ничего не помню. Это был только сон…

Затем она замолчала и вышла из комнаты с высоко поднятой головой.

После такой сцены Белосельский оставался задумчивым несколько минут, но затем, взяв одну папку с полки, пошел в гостевой домик. Лиза не спала, она лежала на кровати. Она почти просияла, увидев Белосельского. Он, как и прежде, не вошел в комнату, а остановился у двери.

— Я хотел извиниться.

— За что?

— За то, что нас несколько неожиданно прервали… мы как раз хотели обсудить вопрос… вопрос о работе.

— Да, да, конечно.

— Лиза, возьмите эту папку. Завтра днем я буду отсутствовать, а вечером было бы хорошо, если бы Вы привели эту папку в порядок.

— И только?

— Пока да.

Лиза покачала головой.

— Слишком просто, — прошептала она и уже громче прибавила: — Конечно, я все сделаю. Но мне хотелось бы действительно быть полезной, поймите меня, мне это так важно… ведь, по сути, я ничем не заслужила.

— Не говори так… давай это обсудим завтра.

— Как скажете, Алексей Николаевич.

Ему показалось, что она смотрит на него несколько удивленно. «Наверно, я зря это придумал, — подумал он, — но должен же я ее убедить, что действительно дал ей работу».

И он еще раз пожелал девушке спокойной ночи.

— Ива очень рассержена? — внезапно спросила Лиза, набравшись смелости.

Белосельскому стало немного неловко.

— Она изменит свое мнение, обещаю.

* * *

В тот первый вечер, выполняя свое первое рабочее задание, Лиза немного нервничала. Ведь Белосельский дал ей не совсем четкое и вместе с тем нетрудное поручение, которое, по обыкновению, целиком ложится на плечи доверенных секретарей. После ужина девушка пришла в кабинет Белосельского и слегка взволнованным голосом принялась щебетать о своих успехах.

— Теперь я тебе покажу, что нужно сделать на ноутбуке.

И он стал объяснять. Лиза жадно ловила каждую фразу, точно стараясь найти скрытый смысл в самых простых словах, и, конечно, задавала наивные вопросы. Иногда нелепые, неуместные, но ему почему-то всегда приятно было объяснить или повторить заново. Он поймал себя на мысли, что ему постоянно хочется слышать мелодию ее голоса. «Если бы у меня была такая дочь, как Лиза», — подумал Белосельский.

Так продолжалось около месяца. Почти каждый вечер Белосельский приглашал девушку к себе в рабочий кабинет, и она выполняла при нем довольно легкие задачи, которые он тут и придумывал. Лед между ними таял все больше и больше. Лиза за это время прониклась доверием к этому необыкновенному человеку, который был так добр к ней и не пытался навязать пошлых и вульгарных отношений. День за днем она привязывалась к нему незримыми нитями души, и ей казалось, что она была бы счастлива, если бы такой человек, как Белосельский, стал ее отцом.

— Я должна кое в чем признаться, — она отложила ноутбук в сторону. — Я, конечно, должна была сказать это раньше…

— Я не прошу признания, Лиза, я не сомневаюсь в твоей честности.

— Я хочу сама рассказать, правда. Но это непросто. Я… я сбежала… из приемной семьи. Больше я не хочу скрывать это… это чистая правда… они меня не любили. Я для них была словно чужая. Они едва терпели меня. Поначалу я не понимала до конца их намерений, но потом… словом… мне стало невыносимо… Особенно один человек… я никогда не забуду его лица… он лишь притворялся заботливым… после него я решила никому не верить… до того, как встретила Вас… Иногда мне снятся сны… что этот человек преследует меня.

Лиза на мгновение умолкла. Некоторые вещи трудно рассказать, а еще более — осмыслить даже для себя самой.

На лице Белосельского отразилось живейшее участие.

— В моем доме ты можешь быть совершенно спокойна, никто не может преследовать тебя. Как ты только что верно сказала, это лишь сны — не более!

— Но это не плод воображения, — горячо возразила девушка, — на самом деле он действительно меня ищет. Тогда он мне сказал, что даже если я убегу, он меня найдет.

— Если он посмеет приблизиться к тебе, — Лиза увидела, как Белосельский резко вскочил из-за стола и его глаза засверкали, — он поплатится за это!

Затем он взял себя в руки. Он подошел к Лизе, и она доверчиво подала ему свою ладошку в какой-то странной задумчивости. Это было первое прикосновение, от которого оба слегка вздрогнули, охваченные противоречивыми чувствами. Он чуть было не поднес ее крохотную ладонь к губам, но сдержался.