Постоянные неудачи вымотали Элизабет. Она перестала предлагать Нине новые идеи и презирала себя за то, что лишь читала отчеты компании да пыталась сама проделать какую-то работу по маркетингу. Она делала вид, что постоянно занята. Но все же она узнала гораздо больше, чем собиралась, о фармацевтическом рынке в Соединенном Королевстве: какие больницы что покупают, какие новые таблетки находятся в стадии разработки. Вообще-то это ценные знания, если бы ей только разрешили их применить.

Элизабет вышла из метро на Ланкастер-сквер. Кинотеатры сверкали рекламой рождественских фильмов «Налетчики потерянного ковчега» и «На золотом пруду». От витрин сувенирных магазинов слышались рождественские песенки вперемежку с популярной музыкой из транзисторов. Элизабет купила немного каштанов с уличной жаровни, чтобы расшевелить себя. Интересно, что сейчас поделывает Ганс Вольф? Потягивает глинтвейн на берегу озера в Лозанне и ожидает ее возвращения в январе? Ее, готовую забыть свои игры в деловую женщину и заняться настоящей работой?

Видимо, вот так все ее и воспринимали. И уж конечно, Нина Рот. И уж конечно, ее высокородный отец.

Элизабет ни разу не пришла в голову мысль пожаловаться ему. Доставить Тони такое удовольствие? Да она скорее умрет. Он с радостью давал Нине поработать как следует, создавал ей все условия, чтобы она получила настоящее удовлетворение от работы, но всегда отказывал в этом собственной дочери.

Элизабет быстрой походкой прошла сквозь толпу вниз до Чаринг-кросс. Ох, ну ладно. Может, все правильно.

Может, ей на самом деле надо только кататься на лыжах.

Сегодня утром звонил Джек Тэйлор. Опять. Она снова дала ему от ворот поворот. У этого ублюдка и так слишком хорошо идут дела; каждая его победа, каждый любовный успех освещались в прессе. Его подвиги не сходили со страниц «Татлер» последние два месяца. Ей хуже некуда, а он, поглядите-ка, тут как тут: смотрит на нее со страниц газет и журналов, обнимая какую-нибудь нежную блондинку.

Вайолет Томлинс на спектакле Королевского балета или Урсулу Фэйн-Харви на вечеринке и даже Ванессу Чадвик, ее одноклассницу по швейцарской школе. Подумать только, а она почти влюбилась в него!

Элизабет поспешила на станцию. Дорожная сумка от Луис Вуттон болталась на плече. Девушка нырнула в магазин, чтобы захватить что-нибудь почитать в дорогу, но ничего, черт побери, не было о бизнесе. Ну ладно, тогда Джилли Купер и «Стэндэрд». Это подойдет. Поезд уже стоял на платформе, она устроилась в первом классе, готовая попытаться расслабиться в компании с шоколадными вафлями «Кит-Кэт» и газетой.

«Элпин-отель», изящное, специально построенное здание на окраине городка, в стиле гостиниц «Холидей инн», выходил на явно не альпийский склон. Огромная рождественская елка в фойе соперничала со знаменами и расписанными шарами: «Приветствуем наши олимпийские надежды!» Элизабет заполнила бланк, в явном смущении стоя под огромным плакатом с собственным изображением. Служащий отеля суетился вокруг нее.

— Мистер Дэвис оставил сообщение в номере, миледи.

Разрешите мне вызвать носильщика, он заберет ваш багаж.

— У меня всего одна сумка. Я сама, — сказала Элизабет, поднимая свой крошечный багаж.

— Пожалуйста, миледи…

— Правда-правда, все в порядке. Это как упражнение! — взмолилась Элизабет, дала автограф и поспешила к лифту.

Ее номер состоял из двух комнат, искусно отделанных в розовом и сером тонах, с шумным кондиционером, который, она точно знала, высушит ей всю кожу.

Элизабет немного приободрилась, заметив в ведерке со льдом бутылку шампанского. Она подошла и увидела, что пробка вынута, а бутылка пустая. Под горлышком лежала записка: «Тебе это не понадобится. Как и шоколад, который я выбросил. Встретимся в гимнастическом зале в шесть тридцать». И подпись Ронни Дэвиса.

Элизабет шлепнулась на постель. У нее даже нет времени помыться. Зеркало напротив отражало злую, с покрасневшими глазами молодую женщину, волосы которой просто вопили, что их пора мыть, а кожа требовала отдыха и сна. Попытка сохранить фигуру в гимнастическом зале Лондона не удалась — Элизабет чувствовала себя не в своей тарелке. Она прибавила в весе, мускулы ослабели. Элизабет ощущала себя усталой и выглядела ужасно.

— Что ж, добро пожаловать обратно, — сказала она вслух.

Гимнастический зал был специально зарезервирован для британской команды. Элизабет, едва переступив порог, услышала характерный рык Ронни. На девушке был спортивный топик, обтягивающие брюки из лайкры и кроссовки «Адидас». Бесполезно было облачаться во что-то более свободное, надеясь скрыть от Рона излишества фигуры. Он видит тебя насквозь.

— Черт побери, Карен, и это все, на что ты способна? Ну-ка прибавь скорость, девочка…

Элизабет просунула голову в дверь. Карен, Жаннет и Кейт бегали по кругу. Мокрые курицы. Из портативного радио доносилась музыка, но презрительный голос тренера, всегда вопившего на спортсменов, перекрывал все остальные голоса и звуки. Мужчины в спортивных костюмах отдыхали около трека, но Элизабет даже не взглянула в их сторону. Она в ужасе смотрела на подруг по команде. Рон считает их никуда не годными, а они выглядят гораздо лучше ее.

— Закончили! — Рон выключил радио и махнул рукой Элизабет. — Ну вот, попали мои слова Богу в уши!

Добрый вечер, миледи, наконец-то вы появились.

— Я тоже рада видеть вас, босс, — ответила Элизабет, махнув девушкам, без сил повалившимся на линолеум.

Ронни окинул ее критическим взглядом. Увиденное ему явно не понравилось.

— Согни. Бицепс, так… трицепс… — Опытные сильные пальцы ощупывали вялые руки; он попробовал мышцы бедер точно так, как Джек ощупывал своих лошадей.

Элизабет покраснела. Она стала мягкой, как зефир.

Ронни угрожающе нахмурился. Он схватил ее за запястье и стал считать пульс.

— Ты что, шутишь? Семьдесят пять ударов в минуту.

Извините, мисс, вы должны покинуть зал. С минуты на минуту я ожидаю чемпионку мира.

Элизабет побледнела. Семьдесят пять? Да всего три месяца назад у нее были устойчивые пятьдесят восемь ударов. Каким и полагается быть пульсу спортсмена.

Неужели она так быстро все растеряла?

— Не может быть, чтобы вы это серьезно.

— Я-то могу быть серьезным, дорогая. Вопрос в другом: можешь ли ты. — Ронни швырнул ей полотенце. — Разогревайся, у тебя пять минут. А потом посмотрим, насколько действительно велика опасность.

Через сорок минут Элизабет задыхалась, ей не хватало воздуха. Бедра и икры нестерпимо болели. Часы на стене показывали, что прошло именно сорок минут. Боже милостивый! Обычное время для разминки, а она совершенно без сил. Скорость на короткой дистанции еще в порядке. Но выносливость никудышная. Пятнадцать минут активных приседаний довели ее до слез. Ронни кричал на Элизабет, служащие зала качали головой. Тренер развопился на них и наконец всех выгнал. Потом Элизабет пришлось выдержать отжимание в упоре. Оказалось, Жаннет, Кейт и Карен, которые прежде не могли с ней тягаться, легко обошли ее в этом упражнении.