доставляла ей удовольствие – в нее будто вошла некая сила, о которой она раньше и не знала, но теперь не хотела ее терять.

– Нравится… – почти прошептала она и взглянула ему в лицо.

Он смотрел ей в глаза, будто собираясь спросить еще о чем-то. Потом наклонился ближе. Вито поняла его: за кафтан лучше, чем у Сванхейд, надо поблагодарить. Сама в изумлении от своей смелости, она потянулась, оперлась ладонью о его грудь и поцеловала в угол рта. Сердце обрывалось, так что она едва осознала тепло его губ и прохладу бороды, коснувшейся ее щеки.

Не в силах больше этого выносить, Вито проскользнула мимо Свена и выбежала во двор, придерживая на груди кафтан. Казалось, ее румянец всему свету расскажет, что произошло, и она, бегом догоняя Радонегу, не смотрела по сторонам, как будто взгляды хирдманов грозили смертью.

Свен смотрел ей вслед, держась за крышку ларя; радость от ее поцелуя, от этой попытки протопить ледяную стену смешивалась с мучительным сомнением. Он ее муж, да, он имеет право на ее поцелуи и все такое. Но она ведь не пленница, не рабыня. Она – госпожа его дома. Как важно устроить так, чтобы она не возненавидела его за эти права, присвоенные им когда-то без ее согласия. Пока вроде все шло неплохо, насколько он мог судить. Но она так молода, в то время как себя он чувствовал слишком уж старым. Сможет ли он когда-нибудь стать для нее по-настоящему своим, исчезнет ли до конца эта прозрачная стена?

* * *

В гридницу Олава семейство Альмунда явилось все целиком, даже Илетай. Там было полно народу: вся старая и новая дружина, Братигость со Сдеславом из Словенска, старейшины окрестных селений, Ветурлиди с двумя старшими сыновьями. Гости сразу замечали, что добыча убрана: со стен исчезли ковры и дорогие одежды. Зато сидевшие за столами новые и старые хирдманы по-прежнему красовались яркими кафтанами и шапками, звучал оживленный разноязыкий говор. Вито, в голубом платье, отделанном багряно-золотистым шелком, поверх него вместо обычного кафтана надела красный парчовый, вернее, накинула на плечи, как плащ, иначе запуталась бы в широких длинных рукавах. Золотая нить узоров мерцала при свете огня, и Вито была во всем этом так хороша, что ее встречали изумленными возгласами. Свен, пока она здоровалась с хозяевами и шла со свекровью и второй невесткой к женской стороне стола, неприметно переменился в лице – она показалась ему совсем взрослой и почти незнакомой. Он увидел ее так, как видят все люди: юная знатная госпожа, украшение рода. Привезенные сокровища служили к ее чести, но еще лучшим сокровищем была она сама – другой такой и за Хазарским морем не сыскалось. Свен сам себе тайком позавидовал; снова вспомнился ее поцелуй в клети, и воображение бежало вперед – за этим ведь должно последовать и другое… Не сегодня, не завтра… но скоро. Сейчас он впервые увидел в ней ту супругу, которой она должна стать, и осознание, что он не ошибся в выборе, наполнило его гордостью и счастьем.

Со всех сторон на Вито устремлялись любопытные и восхищенные взгляды. Замечая это, она разрумянилась и была так хороша, что никакая дочь конунга не смогла бы с нею сравниться. Блестели на очелье золотые кольца, привезенные с родины, по три с каждой стороны, придавая ей сходство с девой зари, в чьем лице живет зимою золотисто-розовый свет. Даже Сванхейд, тоже богато одетая, впервые за все время взглянула на нее пристально – не как на девочку, которую нужно опекать, а как на соперницу. Равная ей происхождением и богатством убора, Вито была на девять лет моложе, но уже достаточно выросла, чтобы благодаря богатству, положению и славе мужа притязать на высшее место среди жен Хольмгарда. И первой красавицей в нарядных уборах она могла оставаться еще очень много лет! Только звание королевы позволяло Сванхейд сохранять свое верховенство. Правда, она была слишком уверена в себе, чтобы невзлюбить Вито за красоту, и лишь усмехалась тайком: надо же, птенец-то вырос!

Но Ульвхильд, вдова в белых одеждах, оказалась в опасности выглядеть жалко по сравнению со своей младшей подругой. Настало самое время ей сделать следующий ход и вновь заставить всех говорить и думать о себе.

Когда Олав дал знак к началу пира, опять появились серебряные чаши: Сванхейд подносила их гостям. Ульвхильд не было видно, но само ее отсутствие было словно молчаливый вызов, призыв к вниманию. То и дело сыновья Альмунда неприметно оглядывались, ожидая увидеть одетую в белое молчаливую фигуру – фюльгью, вестницу неумолимой судьбы. Сванхейд, проходя мимо верхнего края стола, поглядывала на них многозначительно, чем подкрепляла ожидания.

– Третий кубок мы поднимем за павших, – объявил Олав, снова встав за своим коротким хозяйским столом. – И первый, кого мы поминаем, – это мой зять, Грим сын Хельги, доблестный муж моей дочери Ульвхильд.

Свен заметил, что многие в гриднице при этом взглянули на них с Годо, и это был настораживающий знак. Слух о том, что Ульвхильд если не винит сыновей Альмунда в гибели мужа, то считает опозоренными, расползался по Хольмгарду и округе, но помешать этому они могли так же мало, как удержать руками осенний туман.

Отворилась дверь новой шомнуши, которую Олав пристроил к гриднице перед свадьбой дочери, и появилась Ульвхильд. Как всегда теперь вся в белом, она несла перед собой большую позолоченную чашу, которой никто еще здесь не видел. На боках чаши были вычеканены вооруженные всадники и рычащие львы, оттененные позолотой. Все отметили новизну и высокую стоимость сокровища, и у Свена екнуло сердце – он понял, что это значит.

– О-о! – вполголоса воскликнула Вито, сидевшая напротив него; обернувшись, она тоже смотрела на Ульвхильд.

Через стол Свен не мог спросить, что ее так поразило, а она заметила не только и не столько новую чашу. Ее взгляд привлекло другое – на руках Ульвхильд появились странные браслеты из кольчужного полотна. Нечто удивительное – никто и никогда такого не делал и не носил.

– Что это? – Изумленная Вито показала на Ульвхильд Свену. – У нее на руках! Что это значит?

– Она заказала их у Берга, – шепнул Велерад. – Я видел, как он их собирал. Все дела бросил и целый день с ними возился. Думаю, она хочет подражать… ну, шлемоносным девам.

– Она хочет быть как Сигрдрива! – быстро сообразила Вито. – «Кто кольчугу рассек…»

– Ну не кольчугу же ей носить, – буркнул Годо.

Испуганными глазами Вито смотрела в невозмутимое лицо своей подруги. Ульвхильд так изменилась за эти немногие дни после