– Да, – солгала Лариса, чтобы не давать хозяйке повода для сплетен. – Он пришел осмотреть Рената. Зовите!

Она скрыла удивление, когда доктор, несколько смущенный, с красными от недосыпания глазами, перешагнул порог комнаты.

– Извините… я не предупредил о своем визите, но…

– Вас беспокоит состояние больного, и вы решили его проведать? – ободряюще улыбнулась Лариса.

– Д-да… я понимаю, что…

– Это очень кстати. Прошу вас, Кирилл Сергеевич, проходите, садитесь.

Бортников вел себя странно. Подозрительным было все: его внезапный приход, его растерянность, которую он прятал под личиной заботливого врача. Он испытывал крайнюю неловкость под внимательным взглядом Ларисы. Однако, взявшись за дело, обрел присутствие духа.

– В легких чисто, – констатировал он, снимая фонендоскоп. – Я боялся, что может возникнуть осложнение.

– Спасибо вам. Вы чрезвычайно ответственный доктор.

На лице Ларисы застыло насмешливое выражение. Ренат нарочно помалкивал. Ясно, что Бортников явился не за тем, чтобы послушать легкие. Тем более его никто не звал. Гость мялся, не зная, как приступить к тому, зачем пришел.

– Говорите, не стесняйтесь, – кивнула Лариса. – Вас не волнует осложнение, которое может дать бронхит. Вы сами нуждаетесь… в помощи. Так?

Бортникова, казалось, не удивили ее слова. Он смотрел на нее и решался на что-то.

– Вы не обычный пациент, – повернулся он к Ренату. – И ваша спутница не обычная женщина. И болезнь у вас не простая. Вы не избавитесь от нее, пока не поймете, зачем она вам нужна. Это я вам говорю как целитель… с многовековым опытом.

Лариса молча наблюдала за доктором. Внутри него происходила борьба. Он что-то скрывал, и она догадывалась что.

– Мне нужен мой бронхит?

– Конечно. Он для вас жизненно важен, как ни парадоксально.

– Я чувствую, что так и есть, – признался Ренат.

– Болезнь напоминает вам о чем-то… или предостерегает от чего-то. Она стоит на страже, поэтому вы не выздоравливаете.

– На страже?..

– Глупо звучит, да?

– Вовсе нет, – вмешалась Лариса. – Мы нашли причину болезни, как вы советовали. Выстрел из охотничьего ружья! Но кашель не проходит.

– Серьезная травма грудной клетки осталась в глубинной памяти, – кивнул Бортников. – Психоаналитик сказал бы – в подсознании. Видимо, выстрел – еще не все. Иногда болезнь служит искуплением неблаговидного поступка. Вопреки расхожему мнению, человека никто не наказывает, кроме него самого.

– По-вашему, я сам себя наказываю? – нахмурился Ренат. – Кто-то в меня выстрелил, и я же виноват?

– Я этого не исключаю.

– Вы странно рассуждаете для врача.

– Вы тоже странно рассуждаете! Тогда на приеме… вы говорили удивительные вещи. Медицина в самом деле сродни магии.

– Так примените ее! – воскликнула Лариса и обратилась к Ренату: – Ты готов довериться доктору?

Бортников удрученно покачал головой.

– К сожалению, я растерял былые навыки. Они улетучились… Фьють!.. Их нет! Видно, мои услуги плохо заканчивались для меня. Я отказался от своих идей…

– Не совсем.

– Это жалкие крохи, – усмехнулся доктор. – Остатки роскоши.

Ренат задумался над его словами. Наказание! С этой стороны он свой бронхит не рассматривал. «Должно быть, меня застрелили не просто так. Чем-то я вызвал огонь на себя!»

Между тем доктор излагал Ларисе цель своего визита. Он не сразу открыл все карты. Начал издалека. Заговорил о пустыре, о жертвах маньяка…

– Следующей может быть Мариша, – обронил он. – Медсестра, с которой я работаю.

– С чего вы взяли?

– Авилова, которую убили, тоже работала со мной.

– Но погибшая учительница с вами не работала, – возразила Лариса.

– Она лечилась у меня от астмы.

– Вас подозревают в двух убийствах?

– Мне нужно сделать мазь… так называемое масло Прометея…

Слепцов был не в духе. Он хмуро ковырял вилкой яичницу и ни на кого не смотрел. Пашка первым встал из-за стола.

– Я побежал, мам. Как бы на уроки не опоздать.

Анюта не могла найти общий язык с сыном, не знала, с какой стороны подступиться к брату. Но и молчать нельзя. Отношения с домочадцами становились все сложнее, Мишаня вел себя неадекватно. Оставлять его одного в доме было страшновато.

– Я сегодня выходная, – сообщила она. – Что тебе приготовить? Пельменей хочешь?

– Нет.

– Тогда я пирогов напеку. Ты с сыром любишь или с повидлом?

– Мне все равно.

Брат отвечал односложно, погруженный в свои невеселые думы. Вчера они с племянником чуть не сцепились в погребе. Хорошо, Анюта вовремя подоспела. Она с трудом отобрала у него лопату. Пашка закрылся у себя в комнате и вышел только к завтраку. Назревал скандал.

– Вы с Пашей не ладите? – осторожно спросила она.

– Ты его распустила, – сердито буркнул Слепцов. – Ему твердая рука нужна. Того и гляди, на нары загремит.

– Он еще ребенок…

– Этот «ребенок» наркотой балуется как пить дать. Думаешь, зачем он ночью в погреб полез? За картошкой?

– Что ж он, по-твоему, наркотики там прячет?

– Может, и прячет. Ему покурить приспичило, вот он в погреб и залез.

– Зачем же курить в погребе? Паша мог во двор выйти.

– В погребе сподручнее. Сухо, тепло, и комары не кусают.

– А ты, значит, решил его наказать?

– Я шум услышал, подумал, воры в подпол забрались. Схватил лопатку – и туда!

– С лопаткой против воров?

– А чем мне от них отбиваться? Кулаками? Я не кикбоксер. К тому же еще и болен. Едва на ногах держусь.

Анюта промолчала, вспоминая ночной переполох. Послушать брата, так у них в чулане – крысы, в погребе – воры. А на деле – ни тех, ни других! Хотя в чем-то Мишаня прав. Сын наотрез отказался объяснять, зачем спустился в погреб. Все это действовало ей на нервы. Она бы поверила брату, веди он себя нормально.

– Может, ты опять погреб со склепом перепутал? – вырвалось у нее. – Решил там археологические раскопки провести?

Она прикусила язык, но поздно. Брат побагровел, потом кровь отхлынула от его лица, губы побелели.

– Намекаешь, что я псих? – процедил он.

– Ой, ну прости, прости…

– Нет, ты скажи! Выходит, я псих? А может, твой паразит Пашка надо мной издевается?! Сперва в чулане запер, потом в подпол заманил. Ты ему веришь, а мне – нет?