На улице валил снег с дождем. Деревья в саду казались белыми, с крыши капало. Мариша не верила своему счастью.

– Я не одета…

– Так одевайся быстрее! Я жду!

У нее в голове пронесся вихрь мыслей. Почему он не позвонил, чтобы вызвать ее на разговор? Почему постучал не в дверь, а в окно? Вероятно, не хочет, чтобы мама видела их вместе. Это смешно…

Девушка поспешно натянула свитер, потушила свет и на цыпочках вышла в коридор. Мать сидела в кресле в соседней комнате, смотрела телик и вязала крючком. Она даже не повернулась.

Через пару минут Мариша, застегивая на ходу пуховик, скользнула за дом и оказалась в объятиях Кирилла. Так она называла его про себя. На людях она не допускала подобной фамильярности, продолжала обращаться к нему на «вы» и по имени-отчеству. Доктор не возражал.

– Мне жутко захотелось тебя увидеть, – прошептал он. – Я не мог ждать ни секунды.

Они целовались в темноте, под лай дворовых псов и шорох падающего снега. Скоро волосы Мариши побелели.

– Надень капюшон… простудишься…

До простуды ли ей было? До осторожности ли? Из головы вылетело все, кроме слов, которые он нашептывал ей на ушко. Она ощущала легкий запах медикаментов, близость его тела, его губы на своих губах. Казалось, она сейчас задохнется от любви и умрет. Прямо в его руках.

– Прогуляемся? – предложил он.

– На пустырь?..

Он отстранился, взял ее за плечи и встряхнул.

– Не смей! Слышишь?.. Ты тоже меня подозреваешь? Зачем же тогда вышла?

– Я не боюсь…

– Ты в своем уме? Я не убийца! Как ты могла подумать?

– Мне все равно…

У Мариши кружилась голова, в груди сладко заныло. Позови он ее сейчас в преисподнюю – согласилась бы без колебаний.

– Идем, – он вывел ее на улицу и взял под руку.

Они походили на влюбленную пару, которой не сидится дома в эту снежную ночь. В сущности, так и было. Девушка таяла от предвкушения счастья, Бортников же испытывал к ней двойственное чувство: внезапно вспыхнувшую страсть, с которой он не мог совладать, и презрение. Он любил Маришу и ненавидел ее за предательство. Второе, как ни странно, усиливало первое. Эта девушка шпионит за ним и доносит начальству. С другой стороны, она ему беззаветно предана. Оба качества как-то уживаются в ней и тем сильнее возбуждают его. К тому же ей угрожает смертельная опасность. Об этом известно только ему, и теперь Мариша целиком в его власти. Он – ее бог.

Вернер предложил сделку: масло Прометея в обмен на ее жизнь.

Бортников замедлил шаг и глубоко вдохнул. Он наконец понял, чего ему не хватало в отношениях с женщинами. Риска! Азарта! Ходьба по лезвию бритвы захватывает, тогда как прогулка по парковой аллее пресна и скучна.

После слов Вернера он взглянул на Маришу другими глазами. В ней появилось нечто притягательное. Словно он поставил на кон ее судьбу и обязан выиграть партию. Мариша будет призом, который он получит в результате выигрыша. Теперь она – не просто женщина, а награда. Признание его победы!

Опушка ее капюшона побелела от снега. Крупные снежинки падали на ее ресницы, на плечи, на голову Бортникова, мелькали в воздухе, покрывая землю рыхлым слоем. В этом было что-то фантастическое и устрашающее. Казалось, в снежном мареве может прятаться кто угодно. Крадущийся убийца, призрачное чудовище или сама смерть.

– Что с тобой? Ты вся дрожишь.

– Детектив считает, что один из нас убил Авилову и учительницу… я или вы…

– Глупости!

Доктор наклонился и долго целовал ее губы с привкусом талого снега. Маришу удивляли перепады его настроения. То он обидно равнодушен, то непомерно страстен. Примчался поздно вечером, вызвал ее на улицу…

– Куда вы меня ведете?

– Ты же догадалась! На пустырь…

Шутки шутками, но в снежной круговерти они каким-то образом сбились с пути и свернули в проулок. Будто кто-то морочил их, вел за собой к старым баракам, к тому месту, где расстались с жизнью две невинные жертвы.

Впрочем, бывает ли наказание без вины? Этот вопрос давно мучил Бортникова. Общаясь с больными, он привык к мысли, что каждое следствие имеет причину. Он заставлял пациентов искать источник недомогания, а не сражаться с ветряными мельницами. Симптомы отвлекают от главного, уводят в сторону. Но если копнуть поглубже…

– Ой! – испуганно вскрикнула Мариша. – Слышите?.. Тут кто-то есть!

Бортников опомнился, посмотрел по сторонам. Нигде не пробивался свет одинокого фонаря. Улицы на окраине Грибовки освещались плохо, но здесь царила полная тьма.

– Где это мы? Куда забрели?

Он достал из кармана сотовый, включил подсветку. Повсюду, куда ни глянь – сплошная белая пелена, мельтешащие во мраке хлопья.

Мариша с бьющимся сердцем схватила его за руку. Казалось, за ними кто-то наблюдает – незримый и страшный. Они вторглись в его владения и сурово поплатятся.

Мобильник потух. Бортников повернул девушку к себе лицом и нащупал шарф на ее шее.

– Холодно. Закутайся поплотнее.

Жуткий нечеловеческий вопль оглушил ее, перешел в рычание, взорвал тишину ужасающим воем…

Ренат с Ларисой прогуливались по улице и содрогнулись от ужасного звука.

– Чупакабра!

– Колдун не потерпит такого соседства, – заметил Ренат, останавливаясь. – Ему это изрядно надоело. Он в бешенстве!

– Ты думаешь, это не он кричит?

– Сто пудов, не он. До сих пор он не кричал, а теперь что изменилось? На кой ему народ пугать? – закашлялся Ренат. – Черт! Задолбал этот бронхит!

Они остановились у чужого забора и прислушались, не повторится ли кошмарный вопль. Собаки, которые испуганно притихли, разразились запоздалым лаем.

– Что это может быть?

– Не знаю…

Лариса судорожно вздохнула. Она замерзла, ей хотелось убраться подальше отсюда и поскорее. Сквозь снег ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки.

– Погода как по заказу.

У Рената в голове все смешалось. Колдун, призрачная волчья стая, засыпанные снегом бараки, череп, мужчина и женщина…

– На пустыре кто-то есть, – вырвалось у него. – И призраки, и живые люди.

– Пока живые, – уточнила Лариса. У нее зуб на зуб не попадал он холода. – Женщина мне знакома… У меня есть с ней контакт! Она очень напугана… Это Мариша, медсестра из поликлиники. А рядом с ней…

Лариса каким-образом оказалась на месте девушки, ощутила смертельный страх и чуть не лишилась чувств. У нее ноги подкосились, и кто-то подхватил ее, не позволил упасть на землю.