длинный провод, чтобы дрон потянул. Ну и, конечно, транспорт туда и обратно. Вряд ли сейчас до границы не то что мотоцикл, танк проедет…

— Танк — точно нет. А вот пара фортов сможет подойти впритык. Если это будет достаточно безопасно и обосновано, — ответил Буйволов. — Если это просто буйно растущие растения, а не мыслящие существа. Если у них не будет тактики, стратегии, обходных манёвров и хитростей, а только голый напор. Тогда можно поставить на прочность наших стен, надёжность фильтрации воздуха и стойкость бойцов.

— Если… — хмыкнул Волков, поведя плечами.

— Мы предоставим всё необходимое! — решительно сказал Филинов. — Сейчас разведка — приоритетная цель для всего ордена. Выживание человечества — прежде всего.

На это мне оставалось только согласиться. По факту и выбора как такового не было, у них и в самом деле пока не было ни дронов, ни операторов, ни контролёров. Дирижабли как разведывательное средство, а одновременно и бомбардировщики — уже чудо для столь ограниченного технологического пространства, когда каждый гвоздь на счету.

Собираться мне было недолго. Форма, броня, пистолет да кортик. От покорёженного огнемёта я благоразумно отказался, таскать с собой набор бесполезных железяк… зачем? А вот другой груз, для большинства представляющий собой груду обломков, наоборот, привлекал всё больше внимания.

Мы отправлялись на передовую, хоть и над полем боя. Лезли в самое пекло. И я не собирался идти туда с голыми руками. Сердце демона, как его назвали в ордене. Миниатюрная батарея, которой хватит на добрую сотню лет. И покорёженная лапа Старшего, бывшее рельсовое орудие.

Теперь они лежали передо мной, покрытые тонким слоем серебристого металла, а на соседнем кресле быстро таяли остатки металлолома. Чтобы ускорить процесс, я подавал Саре детали. Кидал винтики и гайки в нужное место, экономя время на доставку. За одну секунду молекулы жидкого металла могли сдвинуть собственную массу на один миллиметр. Хотя процесс был куда сложнее, чем можно описать словами.

Материал без оксидной плёнки срастался с себе подобным совершенно без следа. Не нужна была ни сварка, ни давление или трение. Подобное притягивает подобное — для металла это верно так же, как и для жидкостей. А вот с плетением углеродных трубок и атомарными композитами всё было сложнее. Их приходилось выстраивать ещё и по узорам, слоям и… а впрочем, важно ли?

К тому моменту, как над нами завис дирижабль, и лифт на тросах пристыковался к стене, у меня на коленях лежало единое устройство, связанное несколькими жгутами проводов, каждый толщиной в два пальца. Небольшое, я бы даже сказал компактное, дуло с единственным рычагом спуска. И ранец на лямках.

«Это не слишком надёжная конструкция. Я бы добавила для безопасности жёсткий каркас и бронированный корпус», — отображая чертежи из записей инженерного комплекса, говорила Сара. — «Всё же у нас получилось слишком кустарно».

— Можно подумать, у кого-то выйдет лучше, — пробормотал я.

— Ты что-то сказал? — спросила Жанна обернувшись. В этот момент лифт качнуло порывом ветра, и она мёртвой хваткой вцепилась в перила.

— Говорю, что можно не беспокоиться, лучше эти тросы всё равно никто не сделает, — попытался успокоить я инквизитора.

— Да уж…

Судя по всему, убедить её не удалось, но сейчас это было и не принципиально.

«Что со скоростью и точностью?»

«Километр в секунду на срезе ствола. Точность не гарантирую от слова вообще. Если попадёшь со ста метров — уже успех. С моей помощью и расчётом прицела могу гарантировать примерно семидесятипроцентное попадание в десятисантиметровую мишень. Но лучше не рисковать и использовать в катапульте дробь. Теперь подойдёт всё что угодно, начиная от камней и заканчивая болтами».

«Я бы предпочёл не одиночные выстрелы, а хорошую очередь».

«Зато вместо пригоршни гвоздей можно сунуть одну большую и тяжёлую пулю. Или даже стальную стрелу, весом под двести грамм. Но тут с точностью будет ещё хуже», — Сара показала несколько кругов разного диаметра и показала десяток мишеней на расстоянии от двадцати пяти до трёхсот метров.

«Сила и мощь! Вот только без толку, если не попадёшь».

— Старый, долго в облаках витать собираешься? — одёрнула меня Жанна, когда трос с лязганьем остановился и лифт вошёл в кабину гондолы. — Мы наконец на месте.

— Не сказал бы, теперь нам ещё лететь, — поправил её Кирилл. — Проволоку уже доставили, бухта в грузовом отсеке. Вам лучше подготовится.

Идти далеко не пришлось, место в гондоле дирижабля было сильно ограничено. Пара шагов и я оказался возле бобины плотно накрученной медной проволоки. Конец нашёлся очень легко — его приклеили бумажкой к боковой стороне. Взяв провод пальцами, попытался оценить его толщину.

«Чуть меньше миллиметра. Но двигатели коптера маломощные. Общее соотношение около семи грамм на метр», — наскоро рассчитала ассистент. — «При текущем соотношении грузоподъёмности и веса максимальная дальность лёта получается около трёхсот метров».

— На какое расстояние мы можем подойти к границе?

— Минимальное? Нам нужно поддерживать безопасную дистанцию. Так что не меньше двухсот метров. Кто знает, что оттуда выпрыгнет, — ответил Филинов не оборачиваясь. — Если найдётся какая-нибудь тварь, которая напрыгнет на баллон и проникнет через оболочку, мы его уже не сдержим.

— Ясно. Удерживать стабильную позицию сможете?

— В пределах пятнадцати-двадцати метров. Тут от ветра зависит, парусность большая, — сказал Кирилл, глядя на приборы. — Возле границы порывы до ста метров в секунду бывают, такое не выправить.

«Зато можно компенсировать длиной провода. Только дрон столько не вытянет».

«Нам же главное, чтобы жидкий металл на этой стороне остался, верно? Попробуем сделать несколько промежуточных подпорок в виде стальных жуков», — подумав, решил я. — «Какие есть схемы в инженерном комплексе?»

Нашлось несколько десятков, начиная от классического вертолёта, до стальных насекомых. Учитывая, что к каждому прилагалось описание, в котором в том числе была устойчивость к боковому ветру, выбрали схему стрекозы. А когда прибыли на место, стало понятно, что использовать придётся куда больше одного промежуточного звена.

Из-за пожарища внизу поток поднимающегося ветра был такой, что дрону приходилось идти на спуск с усилием. Но время от времени огонь расходился в стороны, затихал, и тогда вся конструкция рушилась на несколько десятков метров, чтобы в следующую секунду снова взмыть вверх.

— Держи ровнее свою удочку, иначе может отрезать гранью! — предупредил Филинов, когда я повёл дрона на сближение.

После недолгого обсуждения было решено проводить разведку днём. Чтобы обеспечить лучше качество съёмки. И всё было б великолепно, если бы днём размер прохода за грань не уменьшался в несколько раз. В результате пришлось опуститься на опасно низкую высоту и работать в шлейфе горячего воздуха.

Дроны выпорхнули один за другим, вися словно поплавки на длинной удочке.