Каждый раз, когда Звягину приводили на допрос, она грустно улыбалась следователю и со вздохом спрашивала:

— Вам не надоело меня мучить?

Мучилась не она, мучился следователь, молодой паренек, широко открытыми глазами смотревший на красивую барышню. Вина ее была установлена — в записке, что несла Звягина, давалось указание развернуть работу по связи с каким-то «Чернобородым» в Фергане. Шпионское задание. Вот только для кого предназначена записка? Антонина пыталась лгать. Называла человека, его адрес — но все вымышленное. То ли тянула время и тем самым отводила угрозу от своих сообщников, то ли пыталась вообще скрыть их. Следователь не имел нитей и потому строил допрос на уговорах и иногда угрозах. В душе жалел ее, плачущую. Уж больно ясно глядели глаза Звягиной — может, действительно не знает.

Передали Антонину сапожнику Елисееву. Тот помнил всю историю с домом чиновника и вернулся к прошлому. С первого же допроса Звягина возненавидела нового следователя. Люто возненавидела. Поняла — слезы не помогут, не поможет грустная, трогательная улыбка. Не помогут глаза, глядящие открыто и искренне.

Все три часа Елисеев сидел молча, глядел на Звягину. И она молчала. Потом вызвал Карагандяна.

— Помнишь?

Тот посмотрел на арестованную:

— Помню... Взял ее в сквере.

— Да нет. Прежде видел?

— Конечно. В доме на Гоголевской. Зашли ночью после ранения Плахина. Вроде, пропажа была...

— Вроде... — покачал головой Елисеев. — Только пропало тогда не золото, а совесть...

Карагандян понимающе улыбнулся:

— Бандитам продались.

— Какое там, бандитам! — возразил Елисеев. — Сами их купили. Штефан оружие добывал... За монету...

На этот раз Карагандян не попытался изобразить, что понял Елисеева. Открытие его явно озадачило: Звягина покупала оружие! На что оно ей? Но если сапожник говорит, значит, знает. И Карагандян кивнул:

— Ишь ты.

— Эта дамочка давно занимается куплей-продажей. Она, поди, и нас с тобой давно продала.

Ну, это было ясно для Карагандяна, и он охотно поддержал:

— Англичанам!

Елисеев не ответил. Он стоял в углу комнаты и глядел на железную печь. Летом было жарко у Елисеева, но «буржуйка» торчала на своем месте. Видно, помогала чем-то. Нет-нет, да подойдет к ней, тронет рукой, повозится у дверцы — отворит, глянет во внутрь, закроет. Вот и сейчас завозился, загремел железом. Сказал вдруг:

— Продала Александру Янковскому.

Тут-то Звягина не выдержала. Не сберегла своего равнодушия. Ясные глаза, так смущавшие молодого следователя из штаба Красной Гвардии, налились злобой.

— Я не знаю никакого Янковского. Не знаю!

— А Чернобородый?

— Это не Янковский.

Как хотелось Елисееву подбросить по привычке поленце в «буржуйку», поглядеть на занимающийся огонь. Веселое пламя помогало ему думать сосредоточенно и торопливо. Но он только отпахнул дверцу и глянул в темный проем.

— И верно... — вздохнул, вроде, огорченно. — Янковский — Полосатый... Запамятовал совсем... — Повернулся к Карагандяну: — не нашли еще Янковского?

— Нет, — торопливо схватывая план Елисеева, ответил Карагандян. Однако понял — надо продолжать и добавил наугад: — По тому адресу его не нашли...

На лице Звягиной заиграли тревожные тени, запалились щеки от внутреннего волнения. Поймал Елисеев все — и страх, и растерянность, и боль. Кинул любопытно:

— Где встретиться должны были?

Она уже потерялась. Плутала между чужой и собственной изгородью, которую поставила, желая избавить себя от уколов следователя. Почуяла, что где-то невольно оступилась и стала вязнуть. Не так, совсем не так надо было отвечать на первые вопросы, теперь уже зацепили и будут тянуть.

— На улице...

— Какой? Когда? — насел Елисеев, не давая Звягиной опомниться. — Точное время?

И вроде сам не имел возможности фиксировать, приказал Карагандяну:

— Записывай!

Ее сбил напряженный ритм Елисеева. Заскользила вниз, полетела. Но еще попыталась задержаться ложью:

— На Учительской... Около дома с колоннами... — Вспомнила, что там нет такого, обругала себя мысленно за торопливость, неуклюже поправилась: — Не с колоннами, а с чугунным крыльцом... Седьмого, в среду... В девять вечера...

Елисеев засмеялся. Махнул рукой:

— Ну, врешь, барышня... Врешь...

Она тоже засмеялась. Нет, захохотала. Это была истерика. Истерика после долгого и невыносимого напряжения.

— Принеси воды, — сказал Елисеев спокойно. Карагандяну сказал. А сам пододвинул бумагу к краю стола, поставил табурет, сел и приготовился писать.

Оказалось, что Звягина познакомилась со Штефаном по указанию поручика Янковского. Ему нужно было оружие — не для себя, он вполне обходился одним браунингом. Винтовки, пистолеты, гранаты предназначались для подпольной организации. Готовился мятеж в день похода беляков и улемистов к ташкентской тюрьме. После освобождения Доррера и Кияшко предполагалось свержение советской власти с помощью группы террористов. Оружие собирали усиленно, и почти половину изъятого во время ночной операции в районе Урды добыл Штефан. С ним рассчитались золотом. Все переговоры вначале велись с помощью Звягиной и в доме Звягиной. Поручик Янковский, давний друг семьи, а позже и жених Антонины, считал это место самым удобным. Ночью, в декабре, вернее, в конце ноября, после одной из таких встреч в доме чиновника, нагрянула милиция, и, чтобы замести следы, Антонина придумала историю с ограблением. Угроза разоблачения была временно отведена от Звягиных. Лично встречаться со Штефаном поручик уже не мог. Банда прошумела в городе, и атамана выслеживали. Переговоры возложили на Антонину. Оружие по-прежнему принимал Янковский, он и расплачивался со Штефаном. Свидания перенесли на нейтральную почву — в церковь, сквер, кино. Ввели вещественный пароль — перстень с чертом. Он и раньше существовал, но пользовались им лишь двое — Штефан и Янковский. Позже перстни надевали по очереди все доверенные лица. Где добыли одинаковые перстни? Один заимствовали у отца Антонины, два других заказали ювелиру Юргенсону.

На другой день, сразу после налета банды Штефана на дом в районе Бешагача, откуда атаман сбежал, прыгнув со второго этажа в воду, Янковский снова возложил связь на Звягину. Теперь уже оба — атаман и поручик приходили в госпиталь и через нее условливались о будущих поставках оружия.

Со смертью Штефана заговорщики лишились надежного поставщика. Связь с бандой вообще прекратилась. Исчез на несколько месяцев и Янковский. Потом объявился в доме Звягиных и «обрадовал» Антонину: «Как мы были глупы, рассчитывая на Штефана и ему подобных. С этим покончено, — сказал он. — Теперь мы сильны. И будем еще сильнее. Но от тебя нужна последняя жертва». Она никогда не отказывала ему. Старалась быть полезной. К тому же задание оказалось простым и даже приятным