– Эрик, ради бога, не говори глупостей!

– Тогда не задавай подобных вопросов.

Я умолкаю. Не хочу говорить о том, что услышала от Симоны. И все же хочется проверить, что значило это «разве ты не помнишь, что произошло в прошлый раз?».

– Ты ревнуешь к Лайле?

Его прямой вопрос вынуждает меня дать ему прямой ответ:

– Тебя – да. И я прощаю тебе то, что ты забыл мне об этом рассказать.

Он улыбается, а я – нет.

Он делает шаг ко мне. Я не двигаюсь с места.

Он обнимает меня. Я не отвечаю ему взаимностью.

Чувствую себя такой маленькой, стоя на ковре без каблуков, босиком. Он берет меня за подбородок и осторожно поднимает мою голову, чтобы я взглянула на него.

– Ты до сих пор не убедилась, что единственна женщина, которая мне нужна, которую я люблю и которую желаю иметь в своей постели и в своей жизни, – это ты? – спрашивает он. – Я говорил тебе и повторю еще тысячу раз, что буду любить тебя всю жизнь.

Вот и все… Он меня победил.

Он снова разрушил всю мою защиту словами: «Я буду любить тебя всю жизнь».

И заставил меня улыбнуться!

– Я знаю, что ты любишь меня так же, как я тебя, потому что написанные на наших кольцах слова «Сейчас и навсегда» – искренние, – говорю я, показывая ему свой палец с обручальным кольцом. – Но меня разозлило, что ты не рассказал мне о звонке, более того, о том, что в нашем доме будет спать незнакомая мне женщина.

Эрик поднимает меня с пола, и когда мое лицо оказывается напротив его, приближает свои губы к моим. Облизывает мою верхнюю губу, затем нижнюю, ласково покусывает ее и шепчет:

– Глупенькая ревнивица, подари мне поцелуй.

Мне хочется сделать ему кобру, но в итоге я даю ему один поцелуй. Даю ему двадцать один поцелуй, и мы занимаемся любовью, как нам нравится, – прижавшись к стене.

Когда на следующий день я просыпаюсь и спускаюсь в гостиную, то узнаю, что Хуан Альберто уже уехал в Бельгию. Вчера вечером перед сном я передала ему поцелуй от сестры, и он с радостью его принял. У этой парочки весьма необычные отношения.

Хочу поговорить с Симоной, но ее нет дома. Она уехала за покупками.

Декстера и Эрика не будет полдня – они решают вопросы своей компании, – и мы с Грациэлой отправляемся по магазинам. На следующей неделе они с Декстером уезжают в Мексику, и она хочет взять с собой побольше вещей на память.

Когда вечером мы возвращаемся, я захожу на кухню, и Симона встречает меня улыбкой. Подхожу к ней и обнимаю. Когда Эрика нет рядом, мне необходима эта близость. Она понимает и тоже обнимает меня.

Когда присаживаюсь за обеденный столик, женщина продолжает заниматься своими делами, и я отмечаю:

– Ты очень серьезная. Что с тобой?

– Ничего.

– Симона, ты уверена?

– Да, Джудит.

Киваю. Некоторое время мы молчим. Когда же я собираюсь заговорить, она поворачивается ко мне и торопит:

– Пойдем, уже пора. Начинается «Безумная Эсмеральда».

Я подскакиваю, и мы бежим в гостиную. Грациэла мирно читает. Поприветствовав ее, устраиваемся на диване и включаем телевизор.

– Начинается «Безумная Эсмеральда», – взволнованно шепчу я, повернувшись к Грациэле.

Она улыбается, но ничего не отвечает.

Тем лучше… Я знаю, что превратилась в домохозяйку.

Когда звучит вступительная мелодия, мы с Симоной переглядываемся и тут же начинаем подпевать:

Ну мы даем! Какие же мы, наверное, смешные, когда поем эту песенку на немецком. Я превратилась во фрики[24]! Какой позор!

Сердце сжимается, когда стреляют в нашего любимого Луиса Альфредо. Эсмеральда Мендоса бежит за помощью, из ниоткуда появляется какой-то мужчина и помогает им. Серия заканчивается тем, что Эсмеральда плачет в больнице. Она опасается за жизнь своего любимого Луиса Альфредо. Но суть не в том, что плачет она, а в том, что плачем все мы: я, Симона и Грациэла. Ох и троица собралась!

Когда серия заканчивается, мы сидим надутые, но в итоге смеемся. Нахохотавшись, идем на кухню выпить чего-нибудь, чтобы восполнить в организме жидкость, потерянную со слезами.

В этот момент открывается дверь, входит Норберт, а за ним – довольно симпатичная светловолосая девушка, которая сразу же говорит:

– Привет, тетя Симона.

Не моргая, наблюдаю, как эта незнакомка бросается в объятия моей дорогой Симоны, и та, чтобы избежать неловкой ситуации, улыбается:

– Лайла, какая радость.

Стоящий позади Норберт разворачивается и уходит. Да, он исчезает, что не есть хорошо. Убирается от греха подальше.

Как только девушка отлипает от Симоны, та поворачивается ко мне и говорит:

– Лайла, представляю тебе сеньору Циммерман.

Девушка смотрит на меня с приятной улыбкой. Я протягиваю ей руку и произношу:

– Можешь называть меня Джудит.

– Рада знакомству, Джудит.

Тогда я подхожу к Грациэле и добавляю:

– Это Грациэла, моя хорошая подруга.

– Рада знакомству, Грациэла.

– Взаимно, Лайла.

Закончив церемонию представления, Симона поворачивается ко мне и спрашивает:

– Джудит, где ей расположиться?

– Где хочешь, Симона.

Лайла с изумлением смотрит на нас и, глядя на тетю, восклицает:

– Ты называешь сеньору по имени!

Прежде чем я отвечу, Симона говорит:

– Да. А теперь иди за мной.

Симона с тяжелым чемоданом в руках собирается идти, а молоденькая Лайла говорит ей тоном, который мне не нравится:

– Тетя, отнеси чемодан, куда следует, а потом просто скажешь, в какой комнате мне разместиться. Я хорошо знаю дом. – Затем, глядя на меня с широкой улыбкой, она добавляет: – Большое спасибо, что позволила мне остановиться в твоем новом семейном доме.

Во-первых, отнести чемодан в комнату должна была сама Лайла, а не Симона.

Во-вторых, это ее «я хорошо знаю дом» нарушило мою душевную гармонию.

В-третьих, хватит уже составлять список.