– Хочешь поехать с нами? – Девушка хлопает ресницами и с улыбкой отвечает:

– С удовольствием.

Когда все успокаиваются после моего страшного падения, я иду искать Норберта. Он занимается в гараже моим «Дукати». При виде мотоцикла у меня повышается адреналин и губы растягиваются в улыбке. Подхожу к Норберту и спрашиваю:

– Помощь нужна?

Мужчина улыбается:

– Нет, сеньора. Не волнуйтесь. Мотоцикл в отличном состоянии, и в воскресенье на соревнованиях он будет чудесно работать, вот увидите. Хотите попробовать?

Соглашаюсь, не раздумывая.

Как можно отказаться от кружка на моем «Дукати»?

Сажусь на мотоцикл, завожу и кричу, услышав его рев.

Норберт улыбается, а я выезжаю.

Без защиты и без шлема делаю кружок по участку.

За мной бегут Трусишка и Кальмар. Мотоцикл, как всегда, работает превосходно!

Крутой же аппарат купил мне отец.

Проезжая мимо одного из окон гостиной, вижу, что за мной наблюдает Эрик. Я озорно встаю на дыбы. Заметив его напряженное лицо, смеюсь и опускаю мотоцикл на оба колеса. При этом ощущаю боль в запястье.

Десятью минутами позже возвращаюсь в гараж, где меня ждет Норберт, и оставляю ему мотоцикл.

– Ну как он вам, сеньора? В порядке?

Киваю и щупаю запястье. Оно болит, но я не переживаю. Уверена, что за неделю мне станет лучше.

Эрик везет нас ужинать в великолепный ресторан. Там он договорился встретиться с матерью, кузеном Юргеном, Мартой, ее женихом и Флином.

Когда мы приезжаем туда с Декстером, Грациэлой и Лайлой, они уже ждут нас.

Флин бежит обниматься. Когда Эрик подходит к матери, она с такой любовью целует его, что у меня у меня по коже бегут мурашки. Она говорит:

– Мои поздравления, мой дорогой.

Весело беседуя, мы ждем недостающих. Юрген садится между мной и Лайлой, и мы обсуждаем гонку. Я в восторге.

Мне не терпится попрыгать на своем мотоцикле и оторваться по полной. Эрик слушает нас. Он ничего не говорит, просто слушает, а когда я рисую на бумажке, где будет проходить это важное событие, – улыбается.

Появляются Фрида, Андрес и Бьорн – без спутницы. При виде Лайлы он несколько смущается, но когда подходит к нам, то приветствует ее, как и всех остальных. Вот только присаживается он как можно дальше от нее. Это наводит на размышления. Лайла – очень симпатичная девушка, и очень странно, что Бьорн, великий герой-любовник, удаляется от нее. Что-то происходит, и я должна выяснить, что именно.

Один за другим присутствующие вручают Эрику подарки, и он с благодарностью улыбается. Какой же счастливый мой парень в свои тридцать три года!

Когда я ставлю свечи на торт, принесенный официантом, и заставляю Эрика их задуть, то знаю, что он готов меня прибить! Но я вне себя от радости и пою ему «Счастливого Дня рождения». В конце концов он улыбается… улыбается, улыбается!

– Думаю, ты должна мне кое-что рассказать, не так ли? – шепчет Фрида, подойдя ко мне.

Увидев выражение ее лица, понимаю, о чем она, и игриво шепчу:

– Если ты насчет того, где мы закончили ночь Октоберфеста, то скажу лишь, что это было горячо!

Фрида кивает с улыбкой.

– Бьорн сказал, что вы хорошо повеселились.

Тоже киваю, и она добавляет:

– Диана просто невероятная, да? – Я снова киваю, а Фрида, глядя на Грациэлу, говорит: – А как дела у этих двоих? Вы уже играли с ними?

– Что касается первого вопроса, то думаю, что у них все хорошо. А вот насчет второго, то нет, с ними мы еще не играли.

Тридцатью минутами позже Соне звонят по телефону. Это ее новый ухажер. Марта и Артур предлагают ее подвезти, и они уезжают. Лайла беседует с Юргеном, а я, повернувшись к Фриде, спрашиваю:

– Как тебе Лайла?

– Весьма миленькая. Это лучшая подруга Ханны. – Увидев, что я нахмурилась, она спрашивает: – Что тебя действительно волнует?

Не желая волновать ее из-за того, что я слышала от Симоны и что заметила странное поведение Бьорна, говорю:

– Она когда-нибудь играла с Эриком или с вами?

– Нет, никогда. Думаю, что это не ее стиль. А почему ты спрашиваешь?

Улыбаюсь, обрадовавшись, что Эрик мне не солгал. Это успокаивает, и я отвечаю:

– Просто чтобы знать.

Два дня спустя Соня и Марта приглашают нас на церемонию присвоения звания парашютиста.

Эрик нехотя едет с нами, потому что я заставила его это сделать и теперь ему уже некуда бежать. Во время вручения дипломов он старается держаться, хотя это дико его нервирует. Зато когда его сестра и мать вместе с остальными учениками поднимаются на борт самолета, взлетающего в небо, он поворачивается ко мне и говорит:

– Я не могу на это смотреть.

– Как это ты не можешь смотреть?

– Я сказал, что не могу, – цедит он сквозь зубы и, когда я киваю, добавляет: – Скажешь мне, когда они приземлятся, хорошо?

Смирившись, соглашаюсь. Есть вещи, которые он не может изменить.

Мне даже немножечко жаль его. Бедненький мой, какие же усилия ему нужно приложить, чтобы всех нас понять.

Флин, взволнованный подвигом, который сейчас сделают его бабушка и тетя, восторженно аплодирует. Когда на одном из мониторов я вижу, что по правое крыло падают Соня и Марта, сообщаю ему об этом, и мальчик восхищенно кричит вместе с Артуром, который поднимает его себе на плечи.

– Как круто-о-о-о-о-о! Они падают в пике!

Эрик чертыхается. Он услышал, что сказал племянник, но все равно не двигается с места.

Сладкая парочка, Декстер и Грациэла, постоянно целуются. И им все равно, что они делают это у всех на виду. Им нужно нацеловаться и наласкаться. Смешные. Ох и сладенькие. Им было трудно сделать первый шаг, а теперь они не останавливаются ни днем, ни ночью. Мне даже страшно представить, какие сексуальные вакханалии они устраивают у себя в комнате. Они так липнут друг к другу, что Флин даже прозвал их «прилипалами».

Я смотрю в небо и вижу, как множество маленьких точек быстро падают, пока у них не открываются парашюты. Тогда они начинают медленно опускаться. Взглянув на Эрика, замечаю, что он белый как мел. Волнуюсь за него.

– Любимый, ты в порядке?

Не отрывая взгляда от земли, он отрицательно машет головой и спрашивает:

– Они уже приземлились?

– Нет, солнце мое… Они еще падают.

– Боже мой, Джуд, не говори мне такого, – угнетенно бормочет он.

Стараясь понять, каких сил ему стоит здесь присутствовать, ворошу его светловолосую голову, дабы успокоить. Когда Соня и Марта ступают ногами на землю, говорю: