– Мы могли бы просто поговорить. Расскажи мне, что ты чувствуешь. Раньше мы могли говорить друг с другом обо всем.

Тетя Лайла сделала глубокий вдох, больше похожий на всхлип. Дядя Ал потянулся к ней, но она отмахнулась от него.

– Я знаю, чего ты хочешь, – сказала она на удивление твердым голосом. – Ты хочешь, чтобы все было как прежде, но я так не могу. Я не готова.

Ее холодный взгляд опустился на меня, пробирая до самых костей. Женщина, которая однажды была мне второй матерью, теперь смотрела на меня с ненавистью.

– Я знаю, что это не твоя вина, Мередит. Я знаю, что это все только в моей голове, но когда смотрю на тебя – чувствую только злость. Я знаю, что это нечестно, но это мои чувства.

Ее внимание переключилось на Рейчел.

– Мне жаль, дорогая. Ты не должна была этого слышать, но так как Мередит твоя сестра, я боюсь, ты тоже слишком быстро повзрослеешь.

– Лайла! – воскликнула мама.

– Что? Ты хотела знать, что я чувствую. Теперь ты знаешь, – она посмотрела на дядю Ала. – Отвези меня домой, пожалуйста.

Дядя Ал кивнул и взял ее под руку, но обернулся по пути к выходу. Наверняка он чувствовал себя так же, как и мы все: пустые оболочки, переживающие одну и ту же боль снова и снова. Его взгляд скользнул по мне, как будто он хотел что-то сказать, но мужчина лишь опустил голову и продолжил идти.

Рейчел проводила нас обеих до машины, придерживая маму за талию и взяв меня за руку. На парковке она вложила мне в руку ключи от машины.

– Ты сядешь за руль.

– Я не могу, – пробормотала я. Тетя Лайла была права. Из-за меня Рейчел пришлось слишком быстро повзрослеть.

– Мер! Тебе придется отвезти нас домой, потому что мама не в состоянии этого сделать.

Мои пальцы сжали ключи, и только тогда я смогла посмотреть на маму. Беззвучные слезы стекали по ее щекам и капали с подбородка. Я никогда не видела ее такой. Даже после того, что я сделала. Как будто она прятала свои чувства за тонкой оболочкой все это время, и теперь слова тети Лайлы разбили этот хрупкий слой, оставив на его месте только горстку осколков.

Рейчел посмотрела на нее со страхом в глазах.

– Мы должны отвезти ее домой, к папе. Он знает, что делать. Он все исправит.

Я кивнула.

– Да. Не волнуйся, – я обняла сестру. – Я отвезу вас обеих домой.

На самом деле, я очень сомневалась, что у кого-нибудь – даже у папы – получится хоть что-то исправить.

* * *

Наконец, Бен посмотрел на меня.

– Конечно, все это неожиданно, но уж точно не конец света, Мер. Мы справимся.

Я резко повернулась к нему.

– Справимся с чем?

– С ребенком.

– Ребенок будет не у НАС. У меня. Он буквально у меня внутри.

– Я знаю, но я не собираюсь никуда убегать, – он выпрямился, но его лицо оставалось мертвенно-бледным. – Как только я закончу школу – буду работать у папы на лодке. Это приносит хороший доход, и мы можем жить у моих родителей, чтобы накопить денег. У нас есть свободная комната. А когда ты выпустишься – мы поженимся. Это может занять немного времени, но, в конце концов, мы накопим на наш собственный дом.

Перед глазами все поплыло, а уши заполнил противный звон, заглушающий его слова. Бен словно говорил на иностранном языке, которого я не понимала и от которого мне становилось трудно дышать.

– Прекрати! – я вскочила на ноги, взбаламутив песок. – О чем ты говоришь?

Он посмотрел на меня серьезным взглядом.

– Я говорю о нашем будущем.

Что-то блеснуло в его глазах. Это было опасно похоже на оптимизм, или еще хуже – энтузиазм.

– Ты что, не в себе? Мы поженимся, как только я закончу школу? И мы все будем жить в доме твоих родителей? А что я буду делать все это время?

– Мама сможет присмотреть за ребенком, пока ты учишься. Она обожает детей. А потом ты сможешь заняться чем захочешь.

– Ты серьезно? – я запрокинула голову и уставилась на небо. – Я хочу заниматься виндсерфингом. Я хочу путешествовать по миру. Я хочу испытать и сделать все, что только можно. Мне шестнадцать. Я не хочу разрастись до огромных размеров, а потом выталкивать из себя ребенка. Я хочу жить для себя, а не для кого-то еще.

Бен поднялся на ноги.

– Я понимаю, что тебе страшно, Мер, но мы же все равно этого хотели. Просто это случилось раньше, чем мы планировали. Но страх ничего не изменит: это уже происходит.

Он потянулся к моей руке, но я отдернула ее. С того самого момента, как я узнала о беременности, я надеялась, что у Бена найдется какое-то решение. Я всегда рассчитывала на него в трудные времена. В моем представлении, у него должен был найтись какой-то магический способ, который избавил бы меня от всех проблем и тревог, но это явно не то, чего я ожидала. Даже не близко.

Он предлагал мне то, к чему я еще не была готова. Я любила Бена. Мне хотелось когда-нибудь выйти за него замуж. Я даже не могла представить, что смогу полюбить кого-нибудь так же сильно, но это не значило, что я была готова стать шестнадцатилетней матерью. Я не хотела быть девочкой, которая залетела, сама того не желая, а потом отказалась от своей мечты и пожертвовала всем ради ребенка. Может, у меня не было особенно возвышенных стремлений: я не собиралась поступать в Гарвард, или искать лекарство от рака, или становиться астронавтом, или спасать мир. Но все-таки я мечтала о вещах, которые были для меня важны.

Я подошла к воде. Волны прибывали и убывали, повинуясь силе приливов, положению луны и другим силам, которых я не понимала. Я не хотела быть волной. Я хотела самостоятельно определять свое будущее.

Из-за моей спины появился Бен и встал рядом.

– Что ты имеешь в виду? Ты хочешь отдать ребенка на усыновление?

Наверное, мои мысли делали меня ужасным человеком, но они пульсировали у меня в голове и кричали слишком громко, чтобы я могла их игнорировать. Носком ботинка я выкопала в песке маленькую ямку, и она тут же заполнилась водой. Бен молчал, ожидая моего ответа. Я не решилась посмотреть на него, поэтому я подняла голову и уставилась вдаль, на мерно вздымающиеся волны.

– Я вообще не хочу, чтобы он был. Я хочу сделать аборт.

Ветер унес мои тихие слова, но я знала, что Бен их услышал. И ничего не сказал. Я наконец-то посмотрела на него.

Будь на его месте любой другой парень, он бы уже вздыхал от облегчения. Любой нормальный семнадцатилетний подросток был бы счастлив, что выпутался из этой ситуации, но Бен выглядел сломленным. Он покачал головой и нахмурился, его темные глаза широко распахнулись от неверия.