У строителя в штате Джорджия временно остановилось сердце: «В том, кто лежал внизу, я опознал себя. Он был похож на дохлого червя или что-то в этом роде, и мне совсем не хотелось туда возвращаться».

Среди переживших «околосмертный» опыт есть и те, кто слышал переговоры врачей и медсестёр. Степень их отчаяния из-за невозможности заявить о себе не поддаётся описанию. «Я пробовал что-то сказать, – вспоминает один больной. – А она (санитарка) смотрела на меня, как в пустой экран. Но я-то был реальнее её. По крайней мере, так мне тогда казалось».

Кое-кто приписывает себе в таком состоянии способность путешествовать во времени и пространстве: «Это были мысленные путешествия. Стоило мне вообразить себе то или иное место, как я мгновенно переносился туда. И всё там было правдоподобней, чем здешняя жизнь».

Ну и наконец, ещё одна общая деталь, которую люди, прошедшие «преддверие смерти», упоминают в один голос: неизбежное возвращение в телесную оболочку, как только пациент приходит в сознание – либо в процессе реанимации, либо при появлении близкого человека, который произнёс имя больного.

Это, конечно, совпадает с показаниями Клервиуса Нарцисса, чей дух также парил над землёй, пока его не «позвали» обратно. Только это был совсем другой голос, и не в больничной постели лежало его тело – в гробу. А самое страшное было ещё впереди.

– Вот он я, перед тобой. Видишь? А ведь я под землёй побывал, – признался Марсель, пока мы сидели за рюмочкой в тесной спальне над баром «Орёл». – При деле был тот самый порошок, который я тебе дал. От него бывает сто одна болезнь. Мне досталась горячка. Я обливался потом даже в океане. Кровь закипела, все вены яд иссушил. А из лёгких весь дух утянул.

Он описывал, как стал жертвой отравления. В одной из комнат народ стал бузить. Марсель слез с кровати и проскользнул в бар. А заведение-то похорошело. На фасаде красовалась новая вывеска, стены комнат сверкали свежей краской. Рашель потянулась к бутылке, чтобы рюмочка не пустовала.

«Праздничек», – усмехнулась она. Ром согрел мой язык и гортань. Мы оба взмокли от пота. Марселю было приятно, что я первым делом проведал его, как только прилетел на Гаити. А услышав от меня, что порошок работает, тут же предложил отметить эту новость. Одна из его дам врубила музыкальный ящик, и веселье началось. Марсель с Рашелью отплясывали бешеную сальсу, пока я топтался меж разгорячённых тел на цементном полу кабака. От жары он, казалось, покрылся испариной. Джукбокс работал очень громко. Затем все вроде бы угомонились, но в воздухе всё ещё витал дух разгула.

– Ты опять у нас. Всё снова в новинку? – спросила Рашель.

– Нет, не очень.

– То есть?

– Видишь ли, когда много путешествуешь, перестаёшь замечать, что перед тобой.

– И кто перед тобой?

– Именно.

Рашель занялась каблуком своих дешёвых босоножек.

– Чтобы ты знал, исцеление обошлось Марселю в пятнадцать тысяч долларов.

– Откуда у него взялись такие деньжищи?

– Деньги были. Он работал в порту – какие-то делишки с туристическими катерами. Будучи важным тон-тоном, он имел вес в портовой мафии.

– Вот как.

– Пока не зарвался. Побил кого не надо, кого не надо замёл.

– Откуда набралась таких познаний?

– В основном, от дяди. Он у меня городской голова.

– Ясно.

– Никто не думал, что он выживет. Отца «присыпали» порошком, и трое суток все считали его мертвецом. Даже справили поминки. Лицо опухло, живот страшно вздулся. Дядя говорил, проткни его, и вместо крови потечёт вода.

Вернулся Марсель, у него в руках была бутылка с чем-то тёмным и вязким.

– Видали? Покуда при мне. Вот какой была моя кровь. Когда «присыпали», в меня вошла уйма гадов, и яйца во мне отложили. Из носа выполз таракан, а из зада вылезли две ящерицы.

– И ты ничего не мог с этим сделать?

– Нет. Если ты парень сильный, от порчи по воздуху отбрыкаться сможешь, но порошок – другое дело. Если «присыпали», то пропадёшь. Неважно, при делах ты или нет.

– Но как им удалось попасть только в тебя?

– Это всё кости. Так сдюжить и нашаманить может только душа с кладбища. Вот почему так опасны именно кости. Кости жмура.

– Но ты же как-то оклемался?

– Прошёл через руки тринадцати хунганов. Они выкачали у меня через ногу всю дурную кровь. Взгляни на моё лицо. Живу только благодаря защите своего духа. Он меня зовёт к жизни.

Марсель рассказал, что лечить его пытались много раз, но получилось только в последний. Обряд проводила мамбо, верховная жрица округа Артибонит. В ту роковую ночь она подвязала пациенту челюсть, заткнула ноздри ватой и переодела его в похоронный костюм. Связав по рукам и ногам, Марселя поместили в узкую траншею на территории святилища. Тело покрыли белой простыней. Сверху водрузили два черепа – человеческий и собачий, грозовой камень и росток бананового дерева. По периметру «могилы» были расставлены семь свечей в апельсиновых корках. На животе, у головы и в ногах положили тыкву-горлянку. Из объяснений Марселя следовало, что три этих дара символически представляли Погост, Перекрёсток и Гран Бва[136] – божество гаитянского леса. Присев над могилой, Мамбо пронзительным воем пробудила Гэдэ – духа мёртвых[137]. Схватив живую курицу, она стала водить ею по всему телу больного, затем сломала птице ноги, чтобы смертный дух оставил ноги человека. Откусив курице голову зубами, жрица смазала птичьей кровью Марселя. Марсель чувствовал, как ему в кожу втирают содержимое калабасов, спрыскивая водой лицо, как капает ему на грудь горячее масло светильника и свечной воск. Раздался хруст глиняной посудины, осколки посыпались в могилу. Сохраняя неподвижность, Марсель сосчитал семь пригоршней лесной, дорожной и кладбищенской земли, брошенной ему на саван. Жрица криком велела извлечь его из могилы, и пока другие копошились в земле, двое слуг резко выдернули Марселя на поверхность. Где его снова умастили кровью, оставив до конца ночи внутри храма.