– Но я же не бог, в конце концов! – Лямзин убрал телефон и заметался по двору, раздумывая. Во время ходьбы ему думалось легче; правда, он предпочитал, чтобы над ним не висела необходимость раскрыть дело в ограниченные сроки и любой ценой. Это создавало излишнюю нервозность, которая его раздражала. Поэтому Лямзин в таких случаях пользовался своим излюбленным успокоительным приемом – брал в руки фотоаппарат.

– О черт, – пробормотал он, вспоминая, что в прошлый раз забил флеш-карту до отказа и еще не сбросил снимки на компьютер. – Ладно, займусь этим сейчас.

С ноутбуком и фотоаппаратом в руках он поднялся к себе в кабинет, чувствуя угрызения совести от того, что не отправился немедленно «рыть землю», как любит выражаться Плановой, а вместо этого тратит время на хобби. Но ничего поделать с собой не мог. Ему нужно было собраться с мыслями, чему способствовало любимое занятие.

В кабинете из-за плотно прикрытых штор царил полумрак. Лямзин открыл окно и с наслаждением вдохнул свежий воздух. Пахло лесом, дождем и грибами. Хотя, может быть, ему это только казалось, потому что в грибах он разбираться так и не научился и даже, когда начинается грибная пора, толком не знал. По грибы же ходил, если кто-нибудь из друзей настойчиво с собой звал, обещая помощь в сборе и определении их съедобности. Единственный гриб, который Лямзин узнавал сразу, – это шампиньон. Ну, еще, может быть, белый, но такая удача – самому найти белый гриб – ему выпала лишь один раз. Хотя грибочки, жаренные с луком и сметанкой или умело посоленные в бочке с пряностями, хреном и чесночком, он очень любил.

Лямзин включил ноутбук, вынул из фотокамеры флеш-карту и вставил ее в приемное отверстие. «Скопировать изображения?» – услужливо спросил ноутбук, и Лямзин согласился:

«Да».

Снимки бойко полетели в созданную программой папку. Эдуард, ожидая, достал телефон и набрал номер.

– Ну что там по брату Мары Дубановой? Есть что-нибудь? Да? О, как интересно. Давай, записываю.

Он быстро черкнул на листке номер телефона.

Трубку долго не снимали, пришлось перезванивать несколько раз, но результат стоил того.

Лечащий врач брата Мары долго рассказывал о течении заболевания, о проведенных процедурах, и Лямзин его не перебивал. Лишь когда возникла пауза, он вернул доктора к интересующей его теме:

– Скажите, Дубанов способен убить?

– Я считаю, что нет. Как только его состояние улучшилось и он смог говорить, я узнал его версию случившегося. По его словам, именно сестра убила мать и тетю, а он стал свидетелем, но не успел ей помешать. Это и послужило причиной нервного срыва. Сейчас он практически здоров.

– Но я слышал, что он из клиники сбежал.

– Это не так. Я сам отпустил Дубанова по его просьбе, но с условием, что при необходимости он сразу вернется назад. Я считаю, что он неопасен.

– Спасибо. У меня нет оснований вам не доверять.

Лямзин закрыл папку со снимками, очистил флеш-карту и вставил ее обратно в фотоаппарат. Потом захлопнул крышку ноута и поднялся.

– Тук-тук! – Дверь приоткрылась, и в кабинет заглянула Александра. – Можно?

– Нельзя. Но разве вас это остановит?

– Вы меня должны выслушать, – она вошла и прикрыла за собой дверь.

– Александра, ей-богу, не до вас.

– Но это важно!

– Потом, потом.

– Да, но посмотрите хотя бы, это же займет пару секунд!

Она положила на стол листок, вырванный из блокнота, с нарисованными на нем лицами женщин.

– Что это?

– Это те, кто убил Мару.

Лямзин мельком взглянул на рисунок и отмахнулся:

– Хорошо рисуете, но, боюсь, это не понадобится.

– Возьмите, – поморщилась она, – карман у вас не оттянет. Еще потом благодарить будете.

– Ну вот что мне с вами делать, а? Ладно уж, давайте.

Он сунул лист в карман и тут же забыл о нем.

Валерия металась по гостиной, нервно теребя шелковый платок. Она то подходила к книжному шкафу и проводила рукой по корешкам книг, то останавливалась напротив картины с желтым мостом под дождем, но взгляд ее оставался отстраненным, направленным внутрь себя. Она вряд ли видела хоть что-то вокруг.

Только на мгновение ее глаза прояснились – когда она подошла к окну и увидала в небе чайку. Откуда она взялась над лесом, каким ветром ее занесло сюда? Наверное, заблудилась, пока летела с соседнего пруда.

Валерия задернула штору и, прислонившись спиной к стене, застонала.

Их с Лидией отец был потомственным военным, и на долю Валерии и ее матери выпали бесконечные переезды: разные города, страны, съемные квартиры. Жизнь на вокзалах и чемоданах, как часто говорила ее мать.

Казалось, этому никогда не будет конца, как вдруг отец заявил, что выходит в отставку. Семнадцатилетняя Валерия радостно строила планы, выбирала вуз, в который будет поступать, и настолько была поглощена своими мечтами, что не сразу заметила: в семье что-то не так. Мать теперь часто сидела молча, уставившись перед собой. Она совсем перестала улыбаться, а по утрам вставала с головной болью и с воспаленными красными глазами. Валерия даже начала подозревать, что мать чем-то больна, но только хотела поделиться своими опасениями с отцом, как вдруг услышала их разговор. Сперва она не поверила своим ушам, решив, что речь идет о какой-то другой семье. Но, когда мать сквозь слезы попросила отца не оставлять ее, убедилась, что не ослышалась.

Она сама не понимала, вспоминая позже, почему тогда не вошла и не сказала всех обидных слов, что рвались с языка. Наверное, причина была в том, что она пожалела мать, ее чувство собственного достоинства. И еще – ей помешало сознание того, что все слова бесполезны. Она слишком хорошо знала отца: если он что-то решил, никому на его решение не повлиять.

А дело было до банальности просто: у отца была другая женщина. Появилась она давно, но подал он на развод именно теперь оттого, что любовница ожидала ребенка.

После развода родителей Валерия осталась жить с матерью и старательно избегала встреч с отцом. Максималистка по природе, она запретила себе даже думать о нем, считая предателем. Но, как ни странно, мать не поддержала ее в этом. Мягко и настойчиво она подводила Валерию к мысли, что нужно простить. Дочь не имеет права судить отца.

Примирение произошло случайно, через два года. Красивая маленькая девочка в голубом шелковом платье чем-то понравилась Валерии, и она остановилась с ней поболтать. Но не успели они сказать друг другу и пары слов, как появился отец. Он подошел, обвешанный сумками, как старая груша плодами, и с любовью поглядел на дочерей. Сердце у Валерии сжалось, и ей расхотелось куда-либо бежать, как она делала это обычно, случайно сталкиваясь в городе с отцом.