На это Хан напомнил компаньону по совместным делам, как после эвакуации с одной не слишком удачной для них войны, тот по забывчивости оставил победителям цинковый ящик из-под патронов, а в нём полный список их эскадрильи, платёжные ведомости — кому, сколько и за что. По этим ведомостям во Франции потом осудили и приговорили к различным срокам тюремного заключения пятерых «солдат удачи». Но Тейлора этот эпизод из их совместного прошлого только развеселил. Он вновь с жёсткой ухмылкой повторил своё требование, пригрозив в противном случае увести часть наёмников вместе с машинами на другую сторону линии фронта.

— И сколько же ты хочешь? — у Хана даже скулы побелели от негодования.

Тейлор, не моргнув глазом, назвал просто астрономическую цифру, добавив, что готов получить её алмазами или рудниковым золотом.

— Но я нанял тебя за сумму втрое меньшую.

— Цены изменились, — пожал плечами «квадратный» и с весёлой наглостью выкатил глаза на явно готового уступить ему босса. — Но это ещё не всё, Макс. Тебе также придётся компенсировать мне моральный ущерб…

Во время разговора Тейлор периодически оглядывался, словно проверяя, не пристроился ли ему «в хвост» враг. Нет, он не вертел нервно головой, а с отработанной до автоматизма профессиональной чёткостью контролировал обстановку вокруг себя. По этой особенности Борис понял, что «квадратный» тоже принадлежит к элитарному клану лётчиков-истребителей. Такая привычка вырабатывается не сразу, она со временем проникает в костный мозг, становится частью твоей натуры. Тейлор явно был очень опытным бойцом. Несмотря на внешнюю тяжеловесность, не приходилось сомневаться в том, что, случись поблизости какая-нибудь угроза, она не сможет застать его врасплох. Даже когда «квадратный» стоял на одном месте, его тело совершало небольшие колебательные движения: словно желая поразмяться, он переступал с ноги на ногу, его широкий корпус слегка покачивался, шевелились плечи и руки. Так хороший боксёр в любую секунду раунда совершает небольшие челночные прыжки — вперёд-назад, готовый мгновенно набрать скорость для атаки, или, напротив, разорвать дистанцию с противником, нырнуть под летящий в него кулак. Недаром опытные бойцы говорят, что тот, кто держит колени прямыми, быстро протянет ноги.

Немного подумав, Хан изобразил понимание. Улыбнувшись шантажисту, он примирительно похлопал Тейлора по плечу.

— Конечно. Я расплачусь с тобой. Ведь мы же друзья!

Хан вдруг принялся разыгрывать из себя простодушного весельчака: сыпал бесконечными шутками, пародировал каких-то общих знакомых, рассказывал разные нелепости о себе. Борис не помнил его таким. Конечно, потомок старинного аристократического рода никогда не выглядел напыщенным прусским бароном, но при этом всегда держал себя с достоинством. Теперь же он вёл себя как перепивший недалёкий деревенский бюргер. Стоящий перед ним мятежник торжествовал. На лице его играла злорадная ухмылочка. В его злых жёстких глазах плескалась наглая самоуверенность.

— Кстати, у меня тут с собой очень хороший французский коньяк, — заискивающе зачастил Хан. — Мы должны немедленно выпить за то, чтобы никакая чёрная кошка между нами больше не пробежала. И не беспокойся, я заплачу тебе сполна.

Наверное, только один Борис уловил нехорошую затаённость в облике старого знакомого. Словно пружина, испытывающая сильное давление, немец тайком собирался в комок мускулов и энергии. Вот только для чего?

Хан на полкорпуса отвернулся от собеседника, чтобы снять с ремня висящую у него на боку флягу.

Борис почувствовал: вот, сейчас произойдёт что-то из ряда вон выходящее. Однако он никак не ожидал, что всё случится так обыденно. Тейлор с самодовольной ухмылкой принял из рук пошедшего на попятную командира флягу, поднёс её к губам и запрокинул голову. Хан только этого и ждал. Молниеносным движением он вложил в горло пьющего узкое лезвие незаметно вытащенного стального жала. Так вероломно обычно убивают в криминальном мире.

— Надеюсь, ты доволен оплатой? — поинтересовался Хан у хрипящего компаньона.

«Квадратный» смотрел на него страшно вытаращенными глазами. Его тело дёргалось в судорогах. Жутко было слышать, как в наступившей тишине отчётливо стучат по бетону каблуки. Эта «тряска Святого Витта» продолжалась, наверное, с полминуты. И всё это время немец держал руку с ножом таким образом, чтобы бьющий из распоротого горла мятежника фонтан крови вперемешку с коньяком не сильно его забрызгал. Затем, когда поверженный враг растянулся у его ног, Хан обстоятельно вытер нож о куртку умирающего и спрятал лезвие в потайной карманчик на своём ремне. Потом обратился к лётчикам, указывая на бьющееся в предсмертных конвульсиях тело у своих ног:

— Этот человек сказал, что я лжец. Многие из вас давно меня знают. Разве я бросил хоть кого-нибудь на произвол судьбы? Когда четырнадцать месяцев назад мы эвакуировались с тех проклятых островов, разве не я приказал, чтобы все места в последнем, уходящем на материк транспортном самолёте отдали раненым и гражданским? Да, потом мы десять дней пробивались с боями через гнилые топи и в итоге потеряли шестерых, но никто не может упрекнуть меня, что я оставил врагу хоть одного раненого.

А сколько раз работодатели пытались избавиться от нас после операции. Легче всего убрать наёмников как ненужных свидетелей и сэкономить деньги. Но у меня всегда имелись свои рычаги воздействия на заказчиков, которые я не выпускал из рук. Никто не скажет про меня, что я кому-то не заплатил за работу или по моей вине парней крупно кинули. Повторяю: завтра ваши карманы будут набиты «камешками».

Рухнувший было авторитет командира снова взлетел на прежнюю высоту…

Эта сцена напомнила Нефёдову, как они познакомились. Как перспективного лётчика, Бориса перед Испанской войной направили на Липецкие курсы командиров эскадрилий. На базе Липецкого учебного центра ВВС РККА действовала немецкая авиационная школа. Некоторых советских лётчиков-курсантов назначали в обучение к немецким инструкторам — как правило, опытным асам Первой мировой войны или пилотам гражданской авиации. В двадцатые годы СССР и Германия находились в дружеских отношениях.

Так Борис познакомился с Ханом. Высокий, атлетично сложенный, одет в добротный спортивный пиджак, бриджи для верховой езды и крепкие ботинки с высокой шнуровкой, рыжее лицо с правильными чертами аристократа — таким барон тогда предстал перед молодым советским военлётом. Даже свою широкую спортивную кепку Макс носил на русский манер — чуть набок. За восемь лет регулярных полётов из Берлина в Москву в качестве пилота пассажирского «Юнкерса-13» немец отлично выучил русский язык.

При разыгрывании учебных боёв коварному тевтону нравилось изобретать разные хитроумные ловушки. Учитель исповедовал тактику внезапных нападений из засады и мгновенного бегства с поля боя. Все атаки пилота, который ещё совсем недавно водил пассажирский самолёт, строились по схожему принципу: подкараулить жертву, внезапно атаковать зазевавшегося врага и, отстрелявшись, немедленно уйти в сторону солнца. Попал или не попал — не важно. Думай только о том, как скорее унести ноги.