Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты мне не дерзи, капитан! Пацанов своих пожалей, если себя не жалко! Вы пока что такие же военнопленные, как и северяне!
В этом Барсов был прав. Но разве думал я о чём-то ещё, кроме того, что только что пережил? Как будто Барсов не человек. Неужели у него нет сестры, жены, матери? Что он до меня доебался?
— Передай своему генералу, — подал голос Алексеев. — Что его пацанам тоже похуй!
— Посмотрим, как вы запоёте, похуисты долбанные, недобитки кижанские! — пригрозил нам ещё раз Барсов и наконец-то оставил меня в покое.
Глава 32. Сергей
По возвращении в лагерь берлессов я впал в какой-то депресняк. Спать я и раньше не мог, а теперь у меня ко всему прочему пропал аппетит. За двое суток я впихнул в себя от силы несколько ложек еды. Меня тошнило от всего, от себя самого. Мои пацаны смотрели на меня с жалостью, пытались разговорить меня, приободрить, но я был глух и слеп ко всему происходящему. Лежал в углу КАМАЗа, отвернувшись к борту, пока меня не вызвал к себе Кудряшов.
Он снова предложил мне кофе, как и в то утро, но я отказался. На столе генерала точно так же лежала видеокамера.
— Вы знаете, что с моей сестрой? — это всё, что меня интересовало в данный момент.
— Да. Она пришла в себя, идёт на поправку. С ней работает психолог. Мне жаль, что так вышло, Серёжа. Ты как сам?
— Хорошо.
Что ещё я мог ему ответить? Генерал немного помолчал. Я ждал того, что он ещё мне скажет. Не просто так же он вызвал меня?
— Неплохой ты мужик, Котов, ответственный, смелый. Нам нужны такие люди.
— Что вы имеете в виду?
— Я могу переправить твою сестрёнку в Берлессию. У нас хорошая медицина. У нас безопасно. А вас я могу отпустить, и вы снова станете ополченцами. Как тебе такой расклад, Серёжа?
Кудряшову что-то было нужно от меня. Иначе с чего такая щедрость? Мне только нужно было спросить цену этого удовольствия.
— Что я должен сделать?
— Возглавить небольшой отряд и выполнять мои приказы во славу своей Родины. У вас будет лучшее оружие, продовольствие, техника.
— Мы будем воевать под флагом Берлессии? Вы берёте нас к себе?
— С ума сошёл? Вы военные преступники, Котов. Кижи объявили всех ополченцев террористами.
— Но, тем не менее, вы согласны спонсировать террористов?
— А что нам остаётся? До проведения референдума Берлессия не может воевать в Северо-Боровинске в полную силу, как и Фрогия, Бриминия, Бургедония. Но ты видел их всех своими глазами, как и меня сейчас.
Мне было известно, что именно так вербуют тех, кто будет выполнять самую отвратную и грязную работёнку. В конце их тупо сливают, чтобы концов не найти.
— Я должен посоветоваться со своими. Я не вправе принимать такие решения.
— Твои солдаты больше ничего не решают, ты же знаешь? К чему разводить сопли? Ты их командир. Решай!
— Я... Товарищ генерал, я не лучший командир, понимаете? Может быть... Кто-то другой...
— Нет, Котов! — резко оборвал меня Кудряшов. — Нет никого другого! Если бы был другой, он бы сидел здесь, а не ты. Но его нет.
— А если мы откажемся?
— Мы вывезем вас из лагеря и закопаем в канаве. Вас тут нет и не было никогда. Или пойдёте в расход вместе с северянами. Нам неплохо платят за четырёхсотых. Как думаешь, что будет, если посадить вас с северянами на одной зоне? Их больше, они сильнее, они же нелюди! Они разгромили твой дом, убили твою семью, надругались над сестрой, уничтожили сослуживцев. Разве этого недостаточно, чтобы ты ещё раз восстал против них? — Генерал точно знал, что сказать и на что надавить в этой беседе. На то он и генерал. — Это твоя Родина, Серёжа, не моя. Мы тут незваные гости. Выполним приказ и уедем. А ты останешься. Тебе бежать некуда, как и твоим салагам. Вам во все страны мира въезд заказан. Можешь, конечно, вздёрнуться или в кустах отсидеться, а можешь ещё парочку сестриных обидчиков наказать.
— Что?
— Их было трое, капитан. Вот тут всё есть, — он хлопнул ладонью по видеокамере, лежащей перед ним. — Ушли они в город. Ты ликвидировал только одного. Я помогу тебе найти этих мразей! Помогу, Серёжа!
Генералу мастерски удалось поднять во мне новую волну гнева и ненависти. А что мне ещё оставалось, кроме как согласиться?
— Я согласен! Но при условии, что у меня будет один командир, и никакой другой!
— О, как? А если меня северяне убьют?
В этом случае, тот, кому непосредственно подчинялся генерал, предпочтёт подтереть за ним говно, либо спустит на его имя всех собак. В любом случае, это наш окончательный приговор.
— Берегите себя, товарищ генерал!
Кудряшов отдал видеокамеру мне. Кроме издевательств над Олэськой там ещё много чего было. Пытки и казнь пленных берлессов, бахвальство северян надрать зад сепаратистам и всей Берлессии. Владелец видеокамеры вёл какой-то канал, куда выкладывал всю эту мерзость. Война только началась, а он уже столько наснимал, что охуеть можно.
Я не смог просмотреть все ролики, потому что был ещё более или менее в себе, а нормальному человеку такое смотреть нет никакого удовольствия, только бесконечные рвотные позывы и ночные кошмары в подарок. Главное, я запомнил лица, имена и звания ещё двоих насильников сестры. Эти твари даже лица не прятали, уверенные в своей безнаказанности. Если бы не эта видеокамера, кто знает, нашлась бы моя сестра?
В тот же день нам вернули телефоны, документы и другие личные вещи, а затем выпустили из-под стражи. После того, как наши погибшие, и даже Мирошниченко, были похоронены
