— Пока, — не успеваю открыть дверку, так как Иван уже распахивает ее и подает мне руку. — Спасибо, — благодарю мужчину. Я не оглядываюсь, но знаю, что Адам смотрит мне в спину до последнего, слишком жарко вдоль позвоночника, этот жар может возникнуть только от его пристального взгляда.

— Я смотрю ты уже обжилась в золотой клетке, — Лина выразительно смотрит в сторону витрины, я снимаю пальто, как бы невзначай становлюсь боком. Машина трогается с места и скрывается.

— Пусть со стороны и выглядит это клеткой, по факту все не так. Мне кофе сделаешь?

— Ого, кажется ветер сменил направление. Кто-то совсем недавно фырчал на сложившиеся обстоятельства.

— Бывает, что первичное впечатление ошибочно. Адам не такой плохой, как кажется.

— И какой он? — Лина направляется в сторону кухонной зоны, я иду следом за ней. Задумчиво сажусь на барный стул, смотрю перед собой.

— Он умен. У него четкие понятия кто и чем должен заниматься. Он знает, чего хочет и целенаправленно идет к своей цели, возможно, используя не совсем правильные методы, — тут я вспоминаю о себе, о его желании обладать мною, и как он этого добился.

— Ставлю пять тысяч, что через полгода ты будешь ему петь влюбленные дифирамбы. Солнце, он тебя хорошо обработал, что ты забыла, как он появился в твоей жизни.

— Как? Обычно, — улыбаюсь, принимая из рук подруги кружку кофе с молоком. — Нет, о любви нет смысла говорить, не представляю Адама в роли мужа, отца. Эти роли не для его широких плеч. Но согласись, он притягательный.

— Настолько притягательный, что у меня от страха пот в три ручья течет рядом с ним. Не представляю, как ты с ним спишь, — зеленые глаза уже горят любопытством, качаю головой. Обсуждать интимную сторону моих и Адама отношений с подругой и вообще нашу с ним жизнь, самое не благодарное дело. Это все касается двоих.

— Я надеюсь, что ты уже закончила представлять, как будет выглядеть фотозона на свадьбе Ершковых, — встаю из-за барного стола, Лина недовольно сопит, сверлит меня досадливым взглядом, что я не делюсь личными подробностями.

Разговор переходит на рабочие моменты. Совершаю звонки клиентам, обсуждаю текущие заказы. Вновь теряю ощущение времени. Я даже про обед забываю, пока колокольчик на двери в студии не издал звук. Поднимаю голову, удивленно вскидываю брови, пытаясь догадаться, зачем пришел Захар.

Бывший жених кивает Лине, та вопросительно смотрит на меня, я пожимаю плечами. Захар садится на стул возле моего стола, рассматривается меня, словно видит первый раз, храня молчание. Ни «привет», ни «как дела?». Незаметно киваю подруге в сторону входной двери, намекая, чтобы оставила нас.

— Выглядишь просто прекрасно.

— А ты не очень, — говорю чистую правду. Захар с последней нашей встречи сильно исхудал, под глазами появились тени, похожие на синяки, губы бледные. Весь его вид какой-то нездоровый.

— Благодаря тебе, Ди. Благодаря тебе…

— Каким боком я причастна к твоему виду?

— Знаешь, — размещает локти на столе, всем своим видом показывая презрение и скрытую агрессию. — Ты мне нравилась. Милая, тихая, не такая, как все девушки из нашего окружения. Родителям нравилась, из хорошей семьи. Наш брак вполне логичен… — глаза наливаются кровью, лицо ожесточается, становится похожим на безумца. Я незаметно отклоняюсь назад, с опаской на него глядя.

— Каково быть игрушкой богатого папика? Исполнять его прихоти, быть покладистой и послушной куклой, без права голоса? Ты хоть знаешь, перед кем раздвигаешь ноги? Знаешь, кто он такой?

— Чего ты добиваешься?

— Хочу вернуть то, что по праву принадлежит мне!

— Например? — сдерживаю улыбку. Что-то вокруг меня одни собственники, что Адам, теперь Захар. Но если в твердости первого сомневаться не приходится, то второй явно только недавно стал примерять на себя роль крутого парня.

— Кофе будешь? — встаю из-за стола, обхожу стол. Захар поднимается и идет за мной. В какой-то момент чувствую, как обхватывает меня сзади, прижимает к себе и утыкается мне в шею.

— Вот с какого хера тебе сдался этот старикан? Неужели тебе приятно, когда он тебя трогает? — руки с талии ползут вверх, стискивает мои груди. Дергаюсь, пытаюсь освободиться из этих неприятных объятий, но не получается. Радуюсь, что сегодня на мне брюки и водолазка, жаль, что не слитный комбинезон.

— Отпусти меня!

— Фигушки! Ты заварила эту кашу со своим папашей, вот расхлебывай! Из-за тебя я лишился финансирования. Отец очень зол, до сих пор не может простит вашей семейке такой позор!

— Захар… — когда человек чем-то одержим, он не слушает разумные доводы, объяснения. Я понимаю, что не достучусь до парня, что не смогу ему объяснить, почему произошло так, как произошло. Не хочется ему обо всем говорить.

— Руки убрал! — мы вздрагиваем, Захар убирает руки и оборачивается. Я с колотящимся сердцем медленно поворачиваюсь. Адам стоит в дверях, грозно смотрит на Захара, совсем не замечая меня. Не знаю, как бывший, я нервно сглатываю, делаю несколько шагов вперед, но Адам выставляет руку вперед, приказывая замереть. Его глаза готовы убить Захара на месте. Его сдерживаемую ярость может любой почувствовать, находясь в радиусе десяти метров от него. Никогда не видела Адама таким сосредоточенным, таким отстраненным, хладнокровным. Каждое его движение неторопливо, он не суетится, не нервничает, в отличие от рядом стоящего Захара. Все происходит как в фильме замедленной съемки.

— С какой стати я буду слушать какого-то дядю по поводу того, что мне делать с собственной невестой, — я в шоке смотрю на Макарова, Адам звереет, глаза мечут молнии. Захар обнимает меня за плечи, насильно притягивает к себе.

Я не понимаю, что происходит дальше. Никогда на смотрела боевиков, не любила сцены драк в мелодрамах, в комедии махание руками выглядело смешно. Закрываю рот руками, чтобы не завизжать от испуга. Адам бьет Захара в лицо, тот отшатывается, цепляется за стол, таким образом удерживаясь на ногах. Проводит языком по зубам, из носа течет кровь. Мне страшно. Карие глаза превращаются в черные, такими глазами смотрят убийцы. Люди, которые могут убить и не пожалеть об этом.

— Адам! — я заслоняю Захара, дрожу от страха, но не отвожу глаза в сторону, как только карие глаза устремляются на меня. Взгляд светлеет. — Все хорошо! — он склоняет голову набок, я поворачиваюсь к Захару.

— Мы еще поговорим, — Макаров явно испытывает судьбу, потому что за моей спиной сразу же тяжелеет воздух, у меня волосы дыбом встают от волны ярости Адама.

— Иди, — вымучиваю улыбку, все еще стою между мужчиной и парнем. Храню молчание до тех пор, пока Захар не покидает студию. Только оставшись одни, я отважно смотрю в карие глаза.

— Я бы хотела, чтобы впредь ты держал себя в руках. Тебе не по статусу махать кулаками, — откуда во мне смелость ему указывать, не знаю, наверное, от стресса.