внутри все переворачивалось при мысли о том, что она родила дочь, а затем слушала ее затрудненное дыхание и не могла обратиться за помощью. Она так любила свою девочку, что не смогла расстаться с ней даже после того, как та умерла.

Я взглянула на Элизию. Мне ли не знать, что она чувствовала.

После той трагедии старушка, видимо, совсем лишилась рассудка и теперь собирала камни, чтобы заполнить пустоту в душе. Мне бы хотелось как-то ее утешить, но прошло уже столько лет. Что тут скажешь? Все равно ее малышка не выжила бы. Врачи до сих пор не нашли лекарство от скопления соли в легких.

Интересно, хотела бы Марса провести рядом с дочкой еще двадцать четыре часа, если бы у нее была такая возможность?

– Ты еще не смотрела? – спросила Элизия, держа в руках мешок.

– Нет, я хотела сделать это вместе с тобой.

Она сжала мне руку, а затем быстро ослабила завязки.

Как она и говорила, внутри лежало мамино ожерелье и папин эхопорт. Мы изо всех сил вглядывались в темный экран. В мгновение ока мы снова мысленно вернулись в детство, вспомнив, как подстрекали друг друга дотронуться до папиного эхопорта. Элизия поспешила убрать его в карман. Затем она вытащила из мешочка лист сложенной бумаги. Карта. Сестра повертела ее в руках.

– Не хочешь развернуть? – спросила я.

– Сейчас. – В воздухе повис невысказанный вопрос. А что, если они находятся так далеко, что нам не хватит оставшегося времени? Сейчас, должно быть, уже около восьми. Значит, осталось шестнадцать часов.

Мы обе затаили дыхание, пока Элизия разворачивала карту.

– Вереница островов, – прошептала она, водя пальцем по схеме, на которой был изображен витиеватый путь.

– Родители покинули Эквинокс, чтобы переехать на праздничные острова? – Мама была ботаником, а папа – смотрителем. Если они и бежали от чего-то, то почему решили плыть именно туда?

Элизия опустила голову, но из-за упавших волос, мне было не видно ее лица.

– Туда несколько дней пути.

Если родители живы, она не успеет с ними увидеться.

– Нет! – возразила я, указывая на красные линии, обозначающие узкий пролив между Эквиноксом и Вереницей островов. – Мы сможем пройти по Бескрайнему морю.

Она вздрогнула.

– Нет, Темпе. Это слишком опасно. Большинство судов и мореплавателей оттуда не возвращаются.

– Если поплывем по Бескрайнему морю, доберемся до Вереницы островов за шесть часов. Тогда у нас останется время проверить, там ли находятся мама с папой.

– Нет, ни за что, это неоправданный риск.

На самом деле я думала иначе. Я была готова без колебаний сразиться с Реморянами, тамошними морскими разбойниками. Я должна снова собрать нашу семью вместе, пока не поздно.

– Другого выхода нет, Эли, – сказала я, дотронувшись до ее руки. – Я хочу, чтобы ты увидела маму с папой. Ты заслужила то, чтобы узнать всю правду, и я тоже.

Минуту она смотрела на меня, а затем бросилась мне на шею.

– Спасибо, Темпе! – сказала она, прижавшись щекой к моим волосам. – Если бы только я могла вспомнить подробности того, что произошло в ту ночь, когда я погибла. Но, как бы то ни было, прости меня. Нужно было сразу сообщить тебе про ожерелье и эхопорт, как только я их обнаружила. Зря я решила плыть в одиночку. Мы же с тобой остались вдвоем, без родителей, а я взяла и бросила тебя. – Она шмыгнула носом. – К сожалению, прошлого не вернуть, но мы все еще можем попробовать найти маму и папу, чтобы ты больше не была одна.

Из моих глаз хлынули слезы, и я крепко ее обняла.

Несмотря на то, что я точно не знала, куда в ту ночь уплыли родители, теперь я поняла, какая у меня сестра.

Мы обе были готовы на все, чтобы узнать правду.

Глава двадцать пятая

Лор

Счетчик запущен: осталось 16 часов 00 минут

Понедельник, 20:00

В 20:00 небеса наконец разверзлись, и началась давно ожидаемая гроза.

Ливень хлынул на нас, когда мы бежали в сторону гавани, громко топая по металлическим мосткам. Мы надеялись поймать сестер Алерин у пропускного щита. У нас осталось тридцать минут до того, как Сторожевая башня прикажет отбуксировать катер Рэя в открытый океан.

В гавани скопилось множество судов. Мы поняли, что без поисковой функции в эхопорте нам ни за что не найти их катер.

Тогда мы решили отчалить от берега, бросить якорь недалеко от Сторожевой башни и ждать. Все суда, отправляющиеся из Эквинокса, должны были проплыть мимо нас.

– Перестань! – проворчал Рэй, увидев, как я расхаживаю по палубе. – Ты протрешь дыру в моем катере, а новый мне не по карману.

Он попробовал использовать передатчик на катере, чтобы усилить сигнал моего эхопорта. По его мнению, это могло помочь добиться устойчивого сигнала, несмотря на грозу, которая точно не кончится в ближайшее время.

Мои волосы прилипли ко лбу, по лицу хлестал дождь. Казалось, что небо плачет. Я надеялся, что это не дурной знак. Если бы я верил в каких-либо богов, то решил бы, что они пытаются меня предупредить о том, что этот день очень плохо закончится.

К счастью, я верил только в то, что можно увидеть глазами и подержать в руках.

Из-за повышенной влажности, давно зашедшего солнца и непрекращающегося ливня я почувствовал дрожь во всем теле. Футболка с Палиндромены прилипла к коже, как ледяной панцирь. Для меня это было новое ощущение. На протяжении многих лет я не сталкивался ни с чем иным, кроме умеренного климата Аквариума. Мое тело не знало, как реагировать. И в конце концов решило взбунтоваться.

Я прижал дрожащие руки к бокам.

– Ну как, получается? – Я крепко сжал зубы, чтобы они не стучали.

– Нет, – ответил он, настраивая что-то на приборной панели. Из-за косого дождя Рэй промок до нитки, как я, даже находясь у штурвала. Но мне казалось, что ему не страшен холод. Видимо, на нем был костюм для погружения, который всегда надевали жители рифа, даже если они не собирались нырять.

– Что-то ты подозрительно спокоен, с чего бы это? – спросил я.

Он даже не обернулся.

– Ты хоть раз слышал о разрывном течении в океане?

– Разумеется, – то, что я не нырял, не значило, что я не знал о возможных опасностях. Мой дед ненавидел океан. С самого раннего детства он говорил мне держаться подальше от воды, несмотря на то, что из окон нашего дома был виден пляж. Он вбил мне в голову, что океан – это