– Да, именно это нас и беспокоило.

– А почему вы думаете, что она жива? Я понимаю, вы должны держать это в секрете, но, может быть, хоть намекнете?

Кенвард ничего не ответил.

– Вы получили от нее письмо?

Суперинтендент чуть наклонил голову, словно подтверждая высказанное предположение, но опять ничего не сказал.

– Не понимаю, что на нее нашло. Я думаю, это связано со смертью ее матери. Как я уже говорил, потеря буквально подкосила Агату. На днях я говорил со знакомым психиатром, и он сказал, что тяжелая утрата может вызвать потерю памяти; врач назвал это полной амнезией.

– Вполне вероятно, – отозвался Кенвард. – И если это действительно так, то ваше интервью может восстановить память миссис Кристи, когда попадется ей на глаза.

– Вы верите в это?

– Послушайте, Кристи, я понимаю, что журналисты у вас в печенках сидят, да и у меня есть к ним претензии. Вы читали сегодня в газетах, как они критикуют полицию? Иногда это просто невыносимо. Но следует признать тот факт, что в некоторых случаях пресса помогает достичь цели.

Полковник все же колебался.

– Почему бы вам не встретиться с этим парнем из «Дейли мейл» и не побеседовать с ним? Я могу передать ему, что вы пока не готовы дать официальное интервью и хотите сначала обговорить условия.

– Ну что ж, я думаю, это возможно.

– Да конечно! Как только я вернусь в управление, сразу позвоню ему. И еще одно: если вы все же встретитесь с репортером из «Дейли мейл», не сообщайте ему эту новость – информацию о том, что миссис Кристи жива. Пусть это пока останется между нами.

– Хорошо, – ответил полковник, – как скажете.

Кенвард обратил внимание на то, что мысль о предстоящем интервью заставляет Кристи нервничать. Если бы он знал, что знакомый Кенварда из «Дейли мейл», Джордж Фокс, – один из самых жестких и беспощадных интервьюеров на Флит-стрит, то нервничал бы еще больше. Но суперинтендент не хотел предупреждать полковника об этом.

– Не беспокойтесь, я уверен, интервью даст позитивные результаты, – сказал Кенвард и подумал, что в этом есть доля правды. Подняв голову, он увидел цепочку людей, обыскивавших склон холма. – А сейчас почему бы нам не присоединиться к этим следопытам и не посмотреть, не обнаружили ли они что-нибудь интересное?

Негромко постучав в дверь, Рози вошла в мой номер с подносом, на котором был сервирован завтрак. Я заметила, что она внимательно разглядывает меня. Может быть, узнала?

– Спасибо, милая, – сказала я, наливая себе чай и открывая утренний выпуск «Дейли мейл».

Девушка задержалась в номере чуть дольше, чем требовалось, и вышла лишь после того, как я сказала: «Больше ничего не нужно». Я стала перелистывать газету, но на девятой странице остановилась. Лицо мое раскраснелось, дыхание участилось. Вот идиот! Как такое могло прийти ему в голову? И еще этот дурацкий заголовок насчет добровольного исчезновения! Я начала читать, стараясь делать это спокойно и неторопливо, но против воли глотала текст целыми абзацами.

Наверное, он имел в виду тот случай, когда мы с Мэдж обсуждали рецензию на детективный роман, в котором основу сюжета составляло инсценированное исчезновение человека. Я, кажется, и вправду бросила какую-то реплику об этом авторском приеме, но, разумеется, не связывала его со своей жизнью.

Какая наглость! И это после всего, чем я пожертвовала ради него! Живу в доме, который выбрал Арчи и который с самого начала действовал на меня угнетающе; общаюсь в основном с его друзьями по гольф-клубу, хотя переношу их с трудом; и в довершение всего должна смириться с тем, что он изменил мне с женщиной, которая если и не была моим другом (да нет, каким там другом), то, по крайней мере, входила в нашу компанию.

Последняя фраза заставила меня рассмеяться – Арчи поистине хорошо знал меня! – но смех тут же сменился тихим плачем, перешедшим в рыдания. Я разглядывала сквозь слезы фотографию Арчи в газете – ямочку на подбородке, квадратную челюсть, все его красивое лицо. Я вынуждена была признаться, что все еще любила и желала Арчи, несмотря на его слова и поступки по отношению ко мне.

Я разрешила себе поплакать минуты две, после чего вытерла слезы и сполоснула лицо холодной водой. Нельзя распускаться, особенно сегодня. Я собрала вещи, оделась и, решив, что выгляжу более или менее сносно, несмотря на бледность и красные пятна под глазами, спустилась в ресторан, чтобы позавтракать.

Во время завтрака один из служащих гостиницы подошел ко мне и отдал только что прибывшее на мое имя письмо. При виде знакомого небрежного почерка мой желудок сразу перевернулся. Пришлось глотнуть чая, чтобы собраться с силами и вскрыть конверт.