Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Значит показалось, — не стал спорить я.
Уж не знаю, был ли виной артефакт Толстого или я брякнул про стелу не подумав, но сейчас было совершенно ясно одно: я погорячился.
Даже если стела действительно где-то рядом — зачем сообщать об этом первому попавшемуся человеку?
К тому же, мы с Толстым не были друзьями. Скорее — вынужденные союзники.
— Такое бывает, — Иван неосознанно поежился. — Мне иногда виделось после этой штуки… Всякое…
— А ты перестал уже, м-м-м, прокачивать устойчивость?
— Шутишь? — Толстой посмотрел на меня, как на идиота. — Каждый день полчаса минимум. Чем выше ранг, тем сложнее его взять. И запомни, когда доберешься до стелы первым делом прими Сопротивление магии.
Это он что, ежедневно плавит себе руку?
Я посмотрел на дворянина новым взглядом.
Самостоятельно истязать себя можно только в двух случаях. Или ради великой цели, или если поехала крыша.
Надеюсь, что в случае Толстого — это всё-таки цель, и всё будет не зря.
— Ладно, Иван, спасибо за… кхм, сеанс. Мне тоже нужно каждый день?
— Если хочешь прогресса, то да, — подтвердил Толстой.
— Жестковато… — вырвалось у меня.
— Жестковато? — переспросил Иван, а на эмоциональном плане от него так и резануло злостью и немного страхом. — Ты просто не видел, что будет… И когда они придут, большинство погибнет… И только те, кто не жалел себя всё это время смогут выстоять и дать отпор!
Уж не знаю, кого Толстой имел ввиду, но я и не думал отводить взгляд.
— Ошибаешься, Иван. То, что ты видел — ерунда, по сравнению с тем, что видел я.
Со стороны наш разговор, наверное, казался вариацией детского спора: «У меня синяк больше, чем у тебя!», но нам было не до шуток.
Мы застыли друг напротив друга. Сжатые кулаки, напряженные лица, немигающие взгляды…
Между нами шел ментальный поединок — его Правда и Воля против моей.
Не знаю зачем это было нужно — ну какая разница, поверит мне четырнадцатилетний дворянин или нет? Но… что-то внутри подсказывало — так нужно.
Может гордость — мол, Ивановы не сдаются!
А может Чутьё Воина — проверка на лидерство и право если не приказывать, то как минимум не подчиняться ничьим приказам.
— Жаль, что я не умею читать мысли, — с сожалением протянул Иван спустя долгих пять минут.
— Дубровского спроси, — подсказал я, расслабляясь, — может быть, покажет.
— Разберусь, — махнул рукой Иван. — Всё, мне пора. Что до боя… Готовься. В этот раз они будут подготовлены в разы лучше.
Толстой уже было повернулся, чтобы уйти, и мне пришлось его окликнуть.
— Иван! Подскажи, кому из них, — я кивнул в сторону Черного рынка, — можно доверять.
— Никому, — отрезал дворянин.
— Понял, тогда с кем можно вести дело?
— Какие у тебя там дела, — пренебрежительно махнул рукой Толстой, но посмотрев мне в глаза, всё же показал на самого крайнего продавца. — Подойди к Кабулу. Он ведет дела с дворянами и родовичами.
— Благодарю.
— Да было бы за что…
Я постоял немного на месте, наблюдая за Толстым, удаляющимся в сторону своей заставы, и повернул к рынку.
Если где и может быть стела, то точно где-то здесь.
На первый взгляд, рынок походил на типичную барахолку.
Горы непонятного хлама, дремлющие на раскладных стульчиках продавцы и запах старины.
И я, пройдясь пару раз вдоль вещей, выложенных на специальных ковриках, не удержался от покупки.
Сам не знаю, зачем я купил эту вечную флягу… Может потому что была похожа на фляжку из тринадцатого убежища старого-доброго Фолыча?
В общем, не удержался и взял за две серебряных монеты.
Причем торговец меня предупреждал, что фляжка очень старая и вряд ли в ней осталось много воды, но чувство ностальгии победило.
Вообще, под словом «вечный» имелся в виду объем в сотню литров.
Вот только, в отличие от остальных фляг, которые стоили минимум несколько золотых, на эту фляжку гарантии не было.
Вот и получилось, что я взял её на свой страх и риск.
А ещё мне понравился короткий узкий клинок, который лег в руку как влитой.
Плащ с вышитыми на нем символами, которые, по заверениям торговца, защищали от холода и жары.
Хитрое устройство из линз, используя которое можно было разжечь костер или подать сигнал.
И обычная шахматная пешка черного цвета.
Пешку купил за медяк — бессмысленный поступок, но ностальгия, чтоб её! Остальные вещички проигнорировал.
В общем, на барахолке было много интересных и прикольных вещей. И будь я ходоком в Пустыню, обязательно бы стал здесь постоянным покупателем.
Стелу, к слову, я так и не нашел. Обошёл ряды на два раза, перебрал кучу вещей — так, к слову и наткнулся на фляжку с пешкой — но всё было тщетно.
Начиная поиски, я посчитал себя очень умным, решив, что стела просто миниатюрная — эдакий четырехгранный штырь.
Местные же тупые, а я, форточник из двадцать первого века умнее всех и как возьму и ка-ак найду стелу!
В общем, к концу безуспешных поисков по моему самомнению был нанесен отрезвляющий удар.
— Может что подсказать, малец? — один из торгашей, больше похожий на бородатого бродягу из трущоб, не выдержал и решил мне помочь. — А то рыскаешь здесь словно княжеская ищейка.
— Думал у вас тут выбор побогаче, — вздохнул я, проигнорировав намёк про ищейку. — Может ещё поблизости что есть?
— Побогаче? — то ли торговец, то ли бродяга аж захлебнулся от возмущения. — Да ты разуй глаза! Здесь тебе и Древние ковры с защитной вышивкой, и даже клозет из чистого золота.
— Да конечно, — хмыкнул я, — Небось выставили на показ ерунду всякую, а настоящий товар в каких-нибудь подземных галереях стоит.
— В каких таких галереях? — искренне возмутился мужичок. — Ты думаешь мы не пытались подземные склады делать? Да тут же песок сплошной! Только если маг возьмется, а они знаешь сколько берут?
— Может винца? — предложил я, чувствуя, что напал на потенциальную золотую жилу — скучающего от безделья болтуна.
— Две серебрушки, — тут же отреагировал мужичок.
— А если по себестоимости? — усмехнулся я.
— Так а смысл его пить, если по себестоимости? — удивился торгаш.
Против такой железной логики у меня аргументов не нашлось, и я молча протянул ему деньги.
— Крух, — представился мужичок, доставая из-за пазухи тощий бурдюк.
— Михаил…
— Да я знаю, — перебил меня Крух, — Мы с мужиками тоже Золотой меч смотрим.
— Поди ещё и ставки делаете? — усмехнулся я, наблюдая, как вино неторопливо перекочевывает из бурдюка в живот Круха.
