– Садитесь, господа! В чем дело?

– Любопытное дело, – усмехнулся прокурор.

– Да, можно сказать, единственный, необыкновенный казус, – поддакнул судебный следователь.

Лицо нотариуса было бледно, как полотно; лицо Сведомцева, толстяка, наоборот – сине-багрово, как свекла.

– Знаете ли вы, ваше превосходительство Иван Дмитриевич, что случилось вчера в Петербурге? – спросил прокурор.

– Мало ли что случается, голубчик, – усмехнулся Путилин. – Где же все знать…

– Так я вам скажу.

Прокурор сделал паузу для усиления эффекта.

– Вчера, в три часа дня, было украдено здание Главного штаба!

Эффект получился действительно необыкновенный. У меня от изумления рот сложился ижицей, и даже у Путилина, у самого Путилина – невозмутимого и хладнокровного – на лице выразилось сильнейшее недоумение.

– Что вы сказали? – переспросил он.

– То, что вы слышали, дорогой Иван Дмитриевич. Вчера украдено здание Главного штаба.

– Вы шутите? – прищурился великий сыщик.

– Нет, это правда, Иван Дмитриевич, – подтвердил судебный следователь.

– И вот похититель, – прокурор указал на толстяка.

– А это вот пособник… – добавил судебный следователь, показывая на бледного нотариуса.

На секунду у меня мелькнула мысль, что оба почтенных представителя судебной власти сошли с ума, ибо нельзя было допустить, чтобы они шутили в официальном месте при посторонних лицах.

– Ну-с, рассказывайте, кайтесь его превосходительству, господин Сведомцев! – обратился к толстяку прокурор.

Толстяк, задыхаясь от волнения, поведал о покупке им дома у графа П.

Путилин с большим вниманием слушал то, что вы уже знаете.

– Ну, а дальше? – задал он вопрос.

– А дальше-с произошло вот что. Сегодня утром я решил показать покупку моему главноуправляющему, который вчера приехал с приисков. Подъехали мы к дому, направились к тому самому подъезду, где были вчера с графом. Чтоб черт его, извините, побрал! Смотрю – стоит тот же старик лакей в ливрее.

– Ну-ка, братец, показывай! – говорю ему.

– Никак нет, – отвечает. – Сейчас не могу, барин.

– Как не можешь?! – закричал я на него.

– А так-с. Сегодня осматривать нельзя.

– Да ты обалдел, любезный?! Почему нельзя? И как ты смеешь мне это говорить?

– Извините, господин, я должен начальство слушать.

– Какое начальство?! Я над тобой теперь начальство, понял ты это?

– А вы кто-с будете? – захлопал он глазами.

– Я-то кто? Да я владелец теперь этого дома!

Он, знаете, поглядел на меня с испугом.

– Шутить изволите, вашество… Хе-хе-хе!

– Да я и не думаю шутить с тобой, болван! Я купил этот дом вчера у твоего барина, графа П.

Тогда он даже побледнел и дико уставился на меня:

– Извините, господин, таких вещей говорить вы не можете, коли ежели вы в своих чувствиях. Дом сей казенный, а не графа какого-то. Как же вы казенный дом купить могли?

У меня в голове зайчики запрыгали.

– Как казенный?!

– Так-с. Очень просто!

Не взвидев света, полетел я к господину прокурору. И вот оказалось, что купил я казенный дом.

Толстяк Сведомцев был близок к удару. Его лицо побагровело.

– Самое ужасное в том, ваше превосходительство, что я дурака такого наломал! Вот, как перед Истинным, говорю: не столько я плачу о потере денег, хотя и сумма громадная, сколько о том, что посмешищем теперь сделался. Ведь на меня пальцами показывать будут! «Глядите, дескать, на знаменитого покупщика казенного здания!» Я-с, поверите ли, в глаза управляющему своему смотреть не могу!

Каюсь: я сам еле удерживался от смеха. О, если бы вы видели фигуру несчастного толстяка! Она была настолько трагикомична, что Путилин кусал губы.

– Ну что, каково, дорогой Иван Дмитриевич? – воскликнул прокурор.

– Да, случай действительно единственный в своем роде! – вырвалось у Путилина. – Но какой молодец! Помилуй Бог, какой гениальный удар! Вот это артистическая работа!

Сведомцев, одураченный золотопромышленник, недовольно посмотрел на моего славного друга.

– Как-с, ваше превосходительство, вы его молодцом еще величаете?

Обида и досада звучали в голосе толстяка. Путилин ласково положил свою руку на его плечо:

– Не обижайтесь, голубчик, я хвалю его не за то, что он вас, беднягу, надул, а хвалю, повторяю, чистоту его работы. Это моя профессиональная черта восторгаться всем ярким, дерзко-смелым. Да вы не вешайте еще головы, успокойтесь! Можеть быть, мне удастся помочь вам. Потом Путилин обернулся к нотариусу: – Нет, вы-то батенька, хороши! Как же это вы ухитрились сделать запродажную запись на казенное здание?

Лицо бледного нотариуса было жалкорастерянным. С отчаянием он схватился за голову:

– Да разве могла мне прийти в голову мысль о подобном дерзком, необычайном мошенничестве?!

– Верно, сомлели от радости, получив такой заказ? – иронически бросил Путилин.

В эту минуту ему подали письмо. Он распечатал его, прочел – и громко рассмеялся.

– Да он забавник к тому же, наш милый граф! Слушайте, господа.

И Путилин вслух прочел:

– «Ваше превосходительство, глубокоуважаемый Иван Дмитриевич! Я глубоко уверен, что сегодня к вам явится некий… некий…» – Путилин засмеялся. – Гм… гм. Это касается вас, господин Сведомцев, но мне просто неловко прочесть это.

Тогда вызвался прокурор:

– Нет, я уж очень вас попрошу, дорогой Иван Дмитриевич, прочесть все целиком. Для нас, прокуратуры и следственной власти, необходимо все знать.

Путилин развел руками:

– Что делать, повинуюсь. Вы уж извините меня, господин Сведомцев. – И он стал продолжать чтение письма: – «…Глупый простофиля, дурак из дураков, господин Сведомцев с заявлением о чрезвычайно странной покупке им моего дома. Ввиду того что я получил с него только задаток четыреста тысяч, а дом продал за миллион сто пятьдесят, рекомендовал бы вашему превосходительству истребовать с него недоплаченную сумму на дела благотворения. Ваш покорный слуга граф П.».

Бедный толстяк!

Я убежден, что никто из вас не захотел бы быть на его месте.

Роскошный магазин знаменитого ювелира Г. был ярко освещен. Чудесным блеском, яркими огоньками переливались драгоценные камни, горделиво покоящиеся на темно-малиновом плюше.