– Ты что-то знаешь?

– Нет. Это только предположение. И еще: судя по всему, Анна писала это для Штейнхоффа. Там стоит дата: апрель 1948 года. Она в это время была в Москве. Он – неизвестно где.

– Я же говорила: это интригующая тайна… – прошептала Полина.

– Диане ни слова. Кстати, старик Пиньера прочитал эту надпись, когда был у Михайловой. Вот и ответ на твой вопрос.

– Какой вопрос?

– Почему старику понадобилась именно эта картинка и почему он готов был удовлетвориться одной фотографией.

– Видишь, я права: рисунок только носитель информации.

– И здесь возникает вопрос, – сказал Сергей.

– Еще один?

– И далеко не последний. – Он продолжил: – Почему старику принесли рисунок, а не его фотографию, как он попросил?

– Тогда вот тебе еще один, – сказала Полина. – Если ему отдали рисунок, зачем его убили? Чтобы забрать акварель назад? Могли бы не отдавать, оставить себе.

– С этим как раз ясно, – уверенно заявил Сергей. – Отдали – одни люди. А забрали другие.

– Все, больше говорить не могу, – сказала Полина и нажала отбой.

Услышав стук в дверь, Полина молниеносно сменила несколько поз, оставшись в той, что выгодно подчеркивала фигуру: нога на ногу, прямая спина.

– Войдите…

– Здравствуйте, Полина. – Диана Матвеевна остановилась в дверном проеме. На ее лице застыла сочувствующая полуулыбка. – Вчера узнала, что вы нездоровы, и очень расстроилась.

– Как видите, ничего страшного – я уже на работе.

– А я не одна, – сказала Диана.

Вытянув шею, Полина пыталась разглядеть того, кто пришел с ней. В дверях появился Евгений Викторович с букетом роз в руках.

– Та-дам… – звучно пропел он.

– Здравствуйте, – сказала Полина, не зная, как реагировать на его появление.

– Простите за беспокойство, дорогая Полина. Когда я узнал, что вы заболели, сразу понял: без букета не обойтись. – Он галантно склонился и поцеловал ее руку, вручая цветы. – Прошу принять с пожеланиями скорейшего выздоровления.

– Спасибо, Евгений Викторович, напрасно вы так беспокоились… – Полина взяла розы и застыла, не зная, куда их деть.

– Когда у лучших друзей беда, – с достоинством сказал Полторак, – это ли беспокойство: прийти навестить.

– На самом деле цветы мы хотели послать с курьером, – вмешалась Диана Матвеевна. – Но когда узнали, что вы на работе, решили заехать сами.

Евгений Викторович сел подле Полины и, не отпуская ее руки, спросил отеческим тоном:

– Как же вы так неосторожно?..

Из опасения, что он скажет лишнее, Диана дотронулась до его плеча:

– У тебя через сорок минут съемка…

Полторак встал и ласково похлопал Свирскую по руке:

– Выздоравливайте, Полинушка, и берегите себя. Передавайте привет супругу. В пятницу у меня юбилей. Хотел бы вас пригласить. Отказа не принимаю. Никакого официоза, только самые близкие. – Он снова поцеловал ей руку и, попрощавшись, вышел из кабинета.

Полина не успела ответить на его приглашение, она продолжала сидеть с букетом, чувствуя себя марионеткой, которую покрутили и за ненадобностью бросили в угол.

– Давайте я помогу. – Диана Матвеевна осторожно взяла из ее рук цветы и окинула взглядом кабинет, отыскивая, куда можно поставить букет. Подходящая ваза оказалась на книжном шкафу, на высоте двух с половиной метров от пола. Диана скинула туфли, влезла на стул и, потянувшись к вазе, встала на цыпочки.

Полина с неприязнью оглядела ее фигурку, которая, несомненно, была хороша.

– Вниз не свалитесь… – произнесла она низким голосом, но, услышав себя, решила смягчить сказанное: – Я вчера так же… Теперь вот на больничном.

Не отрывая от вазы рук, Диана обернулась и посмотрела на нее поверх изящного плечика.

– Я… не упаду. Не волнуйтесь.

Эти слова могли означать лишь то, что она не такая корова, как Полина. Во всяком случае Свирской послышалось именно это.

– Знаете, я тоже так думала. Уж и не знаю, что будет со мной лет через десять…

Десять лет – разница в возрасте Полины и Шевелевой – хорошо была известна Диане. Она правильно поняла «месседж».

– Не думаю, что ближайшие годы изменят то, что уже есть. – Диана легко спрыгнула со стула и улыбнулась. – Во всяком случае, хуже уже не будет.

«Потому что хуже – некуда», – закончила ее мысль Полина, но для себя решила – продолжать пикировку бессмысленно.

Улыбаясь, Диана перелила воду из графина в вазу и, сунув туда букет, расправила розы. Обернулась с улыбкой и переставила вазу на стол.

Полина молча кивнула, предположив, что если будет молчать, Шевелева скорей уйдет. Однако Диана Матвеевна об этом и не помышляла. Расправив легкую юбку, она опустилась рядом с Полиной на стул, где еще недавно сидел Полторак. Легко вздохнув, показала, что готова к общению. Полина продолжала молчать.

Диана Матвеевна сама начала разговор:

– Надеюсь, вы не примете хорошее отношение за навязчивость. Нужно знать моего мужа. Он – восторженный человек. Сама бы я не решилась.

Полина ответила ей молчанием. Однако Диана продолжила. В ее настойчивости была какая-то одержимость. Казалось, она хотела сказать все, что наметила.

– Мы с удовольствием вспоминаем тот вечер. Хорошо посидели. Надеюсь, вам тоже понравилось.

Пауза затянулась. Не выдержав напряжения, Полина смалодушничала, проронив:

– Да…

Диана Матвеевна воодушевилась и продолжила «милую болтовню».

– Мы с мужем обсуждали возможность дружбы семьями. Согласитесь, у нас много общего: близкий возраст, общие интересы. У вас, как и у нас, нет детей…

Последнее утверждение было рискованным. Полина ощутила физическую боль от ее укола.

– В отличие от вас, у нас еще есть шансы их завести, – парировала она и твердо посмотрела в глаза Диане.

Шевелева не ожидала такого прямого нападения. На мгновение улыбка исчезла с ее лица, но затем снова появилась. Улыбаясь, Диана Матвеевна встала, расправила юбку и повесила сумочку на плечо.

– Приятно было поговорить. Время идти… – Она прошла к двери. – Желаю вам скорее восстановиться и больше не падать с лестницы… Хотя… – Диана посмотрела в глаза Полины так же твердо, как недавно на нее смотрела та. – Уж нам-то с вами известно, что лестница тут ни при чем…

Наконец у Сергея появилось ощущение, что информация приходит и укладывается в понятную схему, которая приобретает все более ясные очертания. Вслед за тем, как стало известно, что Мишель Пиньера жил в доме Дианы и та выполняла его поручения, Сергею осталось только получить от криминалистов известие, что отпечатки на жемчужинах принадлежат Шевелевой. Женщина, которую он когда-то любил и к которой до сих пор испытывает неоднозначные чувства, стала ключевой фигурой этого дела. Сергей не верил в то, что она имеет отношение к убийству в отеле «Рикс». Что касается кражи рисунка, то у нее, безусловно, были помощники, отыскать которых не составило труда.