– Меня же в этот ковен дед Махор отправлял. Он всех ведьм имена назвал… вот я и решила, что за мной пошла Лида.

Снова врет. И на этот раз Крайдин решил надавить:

– Неправда. А ну-ка, ведьма, скажи мне – как ты узнала про Лиду? Может ли быть такое, что ты с ней каким-то образом сообщалась? Когда ты успела с ней встретиться, если при нашем знакомстве ты только искала Даиру, а потом всегда была под надзором?

– Не твое дело, демон!

– О, как раз мое. Но сейчас меня больше волнует то, что ты так и не научилась прикусывать язык.

Марисса тут же осеклась и отложила вилку.

– Я спрашивал, как тебе рагу? – подначил Крайдин.

– Оно прекрасно. Но у меня пропал аппетит. Я могу уйти в свою комнату?

– Ты так торопишься перейти к десерту?

– В каком смысле? – она испуганно глянула на него, но уже и сама понимала, что последует дальше.

Крайдин оправдал ее худшие ожидания:

– Грязный ублюдок и демон не может оставить некоторые вещи без наказания. Ты об этом знала.

Марисса снова приподнялась, но заставила себя сесть. Сцепила пальцы, словно собиралась молить о чем-то небеса, и зашептала совсем другим тоном:

– Это случайно… Случайно! Я подумала, что ты сказал правду про… Я вышла из себя! Прими мои извинения… Крайдин! – она даже умудрилась не добавить привычное «Сорк», как всегда его называла.

Надо же, как она моментально стала шелковой, кто бы мог подумать. И боится его до дрожи в коленках. Если он предложит ей кнут или снова лежать раздетой перед ним, то она не задумываясь выберет первое. И вдруг Крайдин передумал брать свою награду. Но и полностью отказаться не смог.

– Хорошо, я готов сегодня ограничиться пустяком. Покажи, что тебе жаль, Марисса, и что ты считаешь меня не грязным ублюдком, а собственным мужем. Поцелуй меня.

– Что?.. – она растерялась. – Но я не хочу тебя целовать.

– Тогда иди в спальню и раздевайся, хватит мне твою одежду портить.

Кажется, она взвешивала варианты, а потом смирилась. Заторможено встала, подошла, Крайдин тоже поднялся на ноги и с каким-то странным отрешением наблюдал за ее движениями.

– Сама поцелуй, – поторопил он, не в силах больше держаться.

Марисса поднялась на цыпочки, вцепилась пальцами в его плечи и дотянулась до губ. И в то же мгновение он перехватил ее, прижал к себе, зарываясь пальцами в волосы и притягивая за затылок. Подумал, что сейчас спятит от того, что наконец-то получил. Такая малость, яйца выеденного не стоит, всего лишь поцелуй, а он сейчас спятит. Интересно, она тоже слышит, как долбит изнутри сердце от радости? Как у больного. Как у уже спятившего.

Марисса не сопротивлялась: она не сжимала зубы и не отвечала, но Крайдину и этого хватило. Он погружал язык в ее рот, терялся от податливости, от запаха и вкуса, и имел все основания считать, что больше не остановится. Тянул еще ближе, вынуждал ее подниматься на самые носочки, и она даже не понимала, что в тот момент он сам падал, спускался к ней. Если бы она ответила или выдала короткий стон, то он бы попросту задохнулся. Ведьма была милосердной и не устроила ему такого испытания. А он так хотел, чтобы она на секунду сдалась. И боялся этого больше всего остального.

В штанах стало тесно от перенапряжения. Крайдин с трудом оторвался от губ и прошептал:

– Выполнено. Теперь можешь идти.

Она испарилась – буквально просочилась сквозь пальцы. А Крайдин лишь руки опустил, но так и стоял с закрытыми глазами. Ему бы сейчас убраться отсюда, куда-нибудь в безлюдье. И завыть.

Старуха Даира говорила, что судьба Крайдина будет под ногами этой маленькой ведьмы. И сказала, что это не проклятие. Но как иначе назвать происходящее, кроме как проклятием? Пусть пока не судьба, но настроение, самообладание, привычный ход мыслей Марисса уже топчет, Крайдину остается это только признать. И выть молча, реветь внутри, раздираться больно, до судорог, и смутно тревожиться о том, чтобы она никогда об этой власти не догадалась.

Служанки, швеи, парикмахеры сделали невозможное: из красавицы сотворили такое, что смотреть прямо сложно, хочется прикрыть глаза и запечатлеть образ. Крайдин замечал, с какими лицами приглашенные входили в его замок и с какими уходили. К сожалению, внешность Мариссы тоже играла против него. Весь Накхас недоумевал, как генерал мог пасть так низко, но ответ уже скоро распространится среди горожан: этот рыжий, необыкновенный для Хлаоха ответ так хорош, что все мотивы будто бы понятны. Если раньше у кого и были подозрения, что Крайдин стал жертвой шантажа, то слухи о внешности его жены эти подозрения быстро затмят. Он женился только потому, что не смог устоять, попробуй доказать иное.

Самой же Мариссе до всех этих преображений дела не было. Любая деревенская девочка мечтает стать принцессой, и вот – она почти принцесса и есть. Мечты всегда сбываются боком.

Поведение мужа ей казалось странным. До вчерашнего вечера она твердо знала, что он желает ее только унизить, растоптать самооценку и показать, где ее место. Но поцелуй – это что-то другое. Да и его сбивающееся дыхание, почти осязаемое возбуждение она вряд ли себе придумала. Марисса опасалась его ненависти, но голодную страсть она вообще не рассматривала. Конечно, пока исчерпывающих доказательств не было, но подозрения расцветали все ярче: никакой нежности или романтической влюбленности быть не может, но мужское желание обладать далеко не всегда связано с душевными чувствами. И Мариссе такое желание встанет поперек горла похуже, чем его ненависть.

Она успела закончить ежедневную молитву и как раз договорила «я выиграю», когда в спальню вошел Крайдин. Он снова протянул ей украшения – на этот раз колье было усыпано белыми мелкими камешками, резавшими глаз блеском. Без пререканий Марисса нацепила на себя безделушки и шагнула к мужу. Но он не спешил:

– Еще два слова, ведьма. Во дворце молчи, не добавляй им никакой информации для размышлений.

Она приподняла подбородок и ответила с сарказмом:

– А может, мне, наоборот, спеть песню? Знаешь, какие песни поют в Приреченке, чтобы хороший урожай напророчить? О, иные мамаши малым детишкам уши затыкают на куплете про плодовитость!

– Я предупредил, – сухо отрезал муженек и подставил ей локоть.

Жест этот Марисса проигнорировала и прошла мимо. И в спину расслышала насмешливое:

– Потом мне свою песню споешь, я бы послушал.

Она лишь фыркнула.

Чувствуя напряжение Крайдина, Марисса в повозке решила его лишний раз не раздражать. Она прекрасно понимала ситуацию: он направляется в стан врага и пока не имеет возможности ничего предпринять, что человека с таким характером должно выводить из себя. Про его величество Марисса думала часто – он не понравился ей фальшивостью, но разве враг твоего врага – не друг? На рожон она лезть не собиралась, но хотя бы осмотрится, раз все равно ее туда тащат. Госпоже Окирне она зла не желала – в конце концов мать любит своих детей любыми: красивыми и уродливыми, умными и блаженными, святыми и мерзавцами. Но если перед Мариссой встанет выбор – ее месть или свобода матери Крайдина – то она размышлять не станет.