— Я отвечу. Тебе — отвечу, — проговорил Алексей, теперь прикрывая глаза и собираясь с мыслями.

Наталья поставила чашку на журнальный столик и повернулась к окну, глядя на то, как снег снова принялся кружить.

— Моя мать умерла, когда мне было двенадцать, — тихо начал говорить молодой человек, — мы были готовы к этому, и не готовы… у неё было слабое сердце. Отец долго был один, потом как-то ожил немного, время от времени появлялись какие-то женщины, но всё было словно бессмысленно и не значимо. Затем, года четыре назад, в нашей жизни появилась Елена. Знаю, что отец не рассказывал тебе о ней, он бы не смог. Расскажет обязательно, я верю, но хочу, чтоб ты знала и сейчас, и понимала его лучше.

— Я не знала, что Миша был женат дважды, — так же тихо отозвалась Наталья, потрясённая услышанным.

Ей было всем сердцем жаль сидящего напротив Алексея, но она не решалась выразить своё сочувствие, решая, что просто даст ему договорить, и так им обоим будет комфортнее.

— Что, даже не гуглила? — приоткрыл глаза Громов младший.

— Не-а…

— Да ты просто сокровище, и где отец нашёл такое?

— Издеваешься?

— Как я могу? Никогда, — заверил её Алексей и поднялся с дивана, потягиваясь и устало поведя плечами.

Он подошёл к большому окну, остановился перед ним и сложил руки на груди.

— Лёш, что случилось с Еленой? Ты из-за этого не видишься с отцом?

В её голосе он услышал испуг, и обернулся, тепло улыбаясь. Не подействовало, девушка только сильнее нахмурилась от его попытки разрядить обстановку. Алексей вздохнул и продолжил:

— Елена погибла в аварии два года назад. В ночь тридцать первого декабря.

Глаза Натальи распахнулись шире, и в них блеснули слёзы. У этой девушки доброе сердце, подумалось Алексею. Дед Мороз в этом году расщедрился… они с отцом мечтать не могли о таком подарке.

— Как это произошло?

— Елена не послушалась отца, и решилась вернуться в город в непогоду. Снегопад тогда был, прямо как в этом году. Дороги завалило. Она не справилась с управлением, и врезалась во встречный автомобиль.

— И Миша винит себя всё это время, — подвела итог Наталья.

— Верно.

— И не разрешает тебе приезжать на зимние праздники, потому что боится потерять единственного сына…

— Верный вывод, — задумчиво проговорил Алексей и едва кивнул.

— А я как дурочка ещё… ох… — Наталья натянула воротник свитера до самого лба, пряча смущённое лицо.

— Я же велел не говорить о себе подобное, — проворчал Алексей, стягивая её свитер обратно.

Затем обратил внимание на заколку, блеснувшую на волосах гостьи.

— Кажется, я видел её где-то, — хмыкнул он.

— Да ну?! — возмутилась девушка, понимая, какой последует за этим вывод.

— Ну да. У нас такие зажимы на шторах, — Алексей приподнял бровь, — это что, один из них?

— И что с того? — надулась девушка, любовно пряча своё сокровище подальше от посторонних глаз.

— Стащила на память, да? — не унимался Алексей, всё пытаясь отвлечь гостью от грустных мыслей.

— Нет! Мне её Миша подарил… точнее… он так позаботился о моих волосах, когда я на кухне готовила, а они всё падали…и он так ловко их… и я… эй! Хватит допрашивать, — Наталья поднялась с кресла, и обтянула свитер, — я ведь хотела позвонить. Времени сколько? Ой…

Кажется, она не заметила, как пролетел день и настал вечер. За окном розовел закат, словно её щёки, и девушка заметалась по комнате, пытаясь собрать свои вещи.

— А ну стоять, — велел Алексей, опуская тяжёлую ладонь на её макушку, и потянулся за своим мобильником, лежащим в кармане джинсов.

— Эй!

— Тихо, говорю. Отец звонит…

Они затаились, словно мыши, и молодой человек принял вызов, поднося телефон к уху:

— Громов. Слушаю, — Алексей прокашлялся в кулак, поглядывая на свою гостью, — что делаю? Да вот думаю, что с «подарком» твоим делать… Что? Оставить себе до приезда?

Он скептически хмыкнул:

— Боюсь, что так долго я его хранить не смогу. За ним смотреть нужно, пыль сдувать. Да и энергозатраты… Что, говоришь? Переслать? — Алексей сощурился, прикидывая что-то в мыслях, — дорого выйдет. Да килограмм семьдесят примерно, и это ещё в минимальной упаковке… Ай!..

Он потёр плечо, получая по нему кулаком гостьи, теперь смотревшей на него как дикий зверёк. Удалось разозлить…

— Ушибся об угол твоего подарка, отец! Надо что-то решать с ним. А если серьёзно, во сколько освободишься сегодня? В шесть?

Алексей тряхнул рукой, подтягивая рукав, и глянул на часы. Через полчаса. Отлично. Просто отлично. Он повернулся к гостье, и сверкнул улыбкой:

— Записывай координаты: площадь перед торговым центром «Ковчег», там, где ёлка. Как зачем? Подарок свой заберёшь, к этому времени доставят, место в машине освободи, чтоб было куда положить…

— Семьдесят?! — зарычала Наталья, едва дождавшись, когда Алексей закончит беседовать с отцом, — место в машине освобождать?! Эй!

— Извини, немножко не угадал…

— Немножко?!

— Прости, Наташ. Не смог удержаться, честное слово, — добродушно глянул на неё младший Громов.

— Ладно, — уже спокойнее проворчала Наталья, — так какой план?

— Во-первых, давай сюда телефон, — Алексей протянул девушке руку, ладонью вверх, требуя отдать мобильник.

— Зачем это? — подозрительно сощурилась гостья.

— Я скоро уеду. Как могу спокойно спать и постигать науки, когда тут всё без контроля останется? — с деловым видом заявил молодой человек, и отобрал телефон, собираясь записать в его память свой номер, — буду ждать отчёта, агент Петровна. Вас пока никто не с задания не снимал.

— Эй!

— Идём, нужно успеть, пока отец не явился. А по дороге, так и быть, получишь свою награду, — Алексей вернул ей телефон, — раз проиграл — нужно платить.

— Золотые слова! — потянула Наталья, и прошествовала мимо него в коридор, собираясь надеть куртку.

* * *

— Думаю, на этом сегодня закончим? — Михаил ещё раз пробежался взглядом по документам, которые держал в руках.

— Сегодня ты спешишь? И взгляд горит. Не знай тебя, подумал бы, что Михаил Громов влюбился, — усмехнулся светловолосый мужчина, который сидел в кресле, напротив стола.

— В это так сложно поверить, Александр? — усмехнулся Громов, и отложил контракт.

— Неужели угадал? Кто же она? — оживлённо поинтересовался Романов, его партнёр по бизнесу.

— Пока есть причины, по которым я не стану называть имена. А сейчас — мне нужно уйти в шесть, сын что-то придумал…