Сильвия не сводила взгляда с его напряженных бледных глаз. Лица его она не замечала. Наконец заставила себя сказать:

— Больше ни слова… Пожалуйста, не надо… Пожалуйста.

Рука Циммермана взлетела ввысь и упала на траву.

— Ну, хорошо. Не хочу ставить вас в неудобное положение. Я рассказал вам о своих чувствах, во-первых, чтобы вы знали, что они существуют. Во-вторых, затем, чтобы получить от вас ответ, и если повезет — положительный. Если нет, обещаю впредь не докучать ничем подобным, я ведь не приставал к вам весь этот год. Только, как я уже сказал, и это, возможно, доставит вам удовольствие… не исключено, настанет день, когда это вам пригодится, — знайте, в любой момент вы можете их услышать… И еще одно преимущество лично для вас… надеюсь, вы так это и оцените… твердая уверенность в том, что в один прекрасный день ваш муж станет известным и уважаемым человеком. Мне предназначено доминировать в своей области. К сожалению, не могу доказать это; придется вам пока поверить мне на слово. Я обладаю для этого всеми необходимыми качествами: это темперамент, интуиция аналитика — словом, то, что современная психология использует для зондирования или проникновения в глубины человеческого сознания, говоря другими словами, как кинжал, который знание вонзает в наш мозг. Мне хватит решимости и энергии выполнить эту работу. До того, как я вас увидел, это было моей единственной страстью. Только пусть вас не пугает то, что я сказал о своих возможностях как психолога, — страсть к вам, как и все, что связано с деятельностью своего мозга, я могу контролировать.

Он не обращал внимания на пчелу, севшую на прядь спутанных волос, прилипших к его лбу.

— Вот вкратце все за и против. Сейчас мне хочется, чтобы вы оценили самое главное — огромную пользу, которую принесет наш брак науке, людям, как ныне живущим, так и тем, кто придет им на смену. Мартин утверждает, что не знает размера вашего состояния, но, по моим прикидкам, оно составляет где-то от трех до пяти миллионов долларов. Треть его можете оставить для своих нужд — мои личные потребности настолько ничтожны, что их в расчет можно не принимать, — а на оставшиеся две трети мы можем основать исследовательскую лабораторию по психологии со мной во главе. В силу того, что вы полный дилетант в этой области, мне трудно объяснить вам, что это такое. Расположив ее здесь, в Нью-Йорке, в просторном и недорогом помещении, мы обеспечим тем самым неиссякаемый источник материала для экспериментов — мужчин и женщин, подростков и младенцев, их можно нанимать задешево и избавляться от них при желании. Вряд ли у нас уйдет более пяти процентов нашего капитала на необходимое оборудование, что оставит вполне достаточную сумму на текущие расходы и дальнейшее развитие. Я уже подготовил подробнейшую программу на первые три года независимых исследовательских и экспериментальных работ с учетом стоимости и оценки возможных результатов — они должны быть ошеломляющими. Максимум через десять лет лаборатория станет признанным центром, лидером и авторитетом современной науки, надеждой психологов всего мира. Ее влияние на общество, на повседневную жизнь людей вряд ли можно сейчас определить. Их знания станут глубже, счастье полнее, а поведение соответствовать тому, каким оно должно быть у высокоразвитых организмов. И все это благодаря вам. Образно говоря, вы будете поддерживать огонь прогресса, обеспечивая его топливом. И не только это. Ваш вклад в науку, при желании, может стать более существенным. Я завершил наметки серии опытов с детьми, в основе которых лежит концепция зависимости наследственности от окружающей среды. Вы можете принять в этом участие под моим наблюдением. Для меня работать с вами станет наслаждением. Вы сможете в совершенстве управляться с детьми, пройдя соответствующий курс научных дисциплин. На это у вас уйдет два года, если вы будете работать по десять часов в день. Вы не только будете постоянно общаться с двадцатью — тридцатью детьми — полагаю, остановлюсь все-таки на двадцати пяти, — но и испытывать чувство глубокого удовлетворения от своей работы, осознания огромной ее важности и значения для судеб всего человечества.

Уже несколько минут Сильвия только и делала, что кивала. Помимо всего прочего, где-то в глубине души в ней зрела уверенность, что настанет день, когда она со смехом будет вспоминать эту сцену, но только тогда, когда сможет основательно забыть эту проникающую насквозь интенсивность его бледных, бесцветных, как вода, глаз. Не отрывая от них своего взгляда, Сильвия с трудом, заикаясь, выдавила из себя:

— Но я… я буду только помехой вам на этом пути. Это правда! Я вовсе не та девушка, которая подходит для этого… серьезная и все такое прочее. Я эгоистка — тут сам черт мне в подметки не годится. О, возможно, я смогу дать вам денег для основания лаборатории… ну, через шесть месяцев, считая от этого, когда я их получу…

Циммерман отрицательно покачал головой:

— Нет, так не пойдет. Это будет сравнительно небольшая сумма; вряд ли у вас хватит решимости выделить мне две трети своего состояния, когда дело дойдет до этого, и у меня нет уверенности, что вы будете финансировать работу лаборатории в дальнейшем. Но главное… боюсь, я недостаточно ясно высказался перед этим. Лаборатория — это одно из преимуществ нашей женитьбы. Я молод и в любом случае сделаю карьеру. Но без вас это будет карьера только наполовину. Монстр — с мозгами, нервами и прочими потрохами, но без сердца… Как поэтично прозвучало! Год назад я мыслил и говорил только научными терминами, но после встречи с вами убедился, что истина не одна, а две: одна освещает путь, а другая согревает нас. Прежде я никогда не нуждался в теплоте — так рожденный глухим не нуждается в музыке. То, что я сейчас высказал, — специфическое определение того, насколько мне необходимо тепло, которое ощущаю теперь, когда нахожусь в вашем присутствии. Я могу быть сдержанным в изъявлении своих чувств… но, видит Бог, только не сейчас!

Он замолчал. Вздохнул и прошептал:

— Вот я и сделал вам предложение. Я хочу уговорить вас, а не отговорить.

Сильвия между тем думала: «Бедный парень, как мне его жаль!»

Стив сказал:

— Мне плохо работалось всю эту весну. Да и летом не лучше. — Его голос был тревожным, полным страсти, как и его светлые глаза. — Мне нужно во что бы то ни стало очистить свой мозг. Работа ждет.

Сильвия смотрела на него широко раскрытыми глазами; ей никогда не доводилось лицемерить ради соблюдения приличий. Поэтому, как только мысль пришла ей в голову и показалась достаточно правдоподобной, она незамедлительно ее высказала:

— Стив Циммерман! Так вот зачем вы приходили вчера утром к Пи Эл! Об этом вы с ним разговаривали?

Он удивленно взглянул на нее, но, поколебавшись всего секунду, покачал головой:

— Нет. Об этом мы не говорили. Не такой я дурак, чтобы даже намекать на нечто подобное.

— Тогда какова была цель вашего визита? Вы не захотели рассказать полиции. О чем был разговор?

Циммерман снова покачал головой.

— Я не могу вам рассказать. — Он нахмурился. — Вы пытаетесь поменять тему разговора. Понимаю, что делаю вам предложение в неподходящий момент. Впервые в жизни вы испытали такое потрясение. Но ничего не поделаешь, это моя единственная возможность, и я не могу ее упустить.