Может, он солгал? Придумал это всё, чтобы в очередной раз подразнить меня? Или подумал, что слишком долго встречается с Дианой, так что решил распустить хотя бы слух о том, что они переспали, раз уж взаправду это сделать не получается? Можно было задать себе ещё миллион вопросов и построить массу догадок, но все они разбивались об удовлетворённую мину Артура и победный тон его голоса. Это была правда, к сожалению, пусть даже и приукрашенная — у него не только такого, но и никакого другого «траха» никогда не было.

Я сделал всё, чтобы Артур не заметил моего расстройства и, более того, убедил себя в том, что рад его удаче. Он и в самом деле ничего не заподозрил, но, думаю, не потому что я оказался хорошим актёром, а больше из-за того, что у него так кружилась голова от успехов, что он не был способен обращать внимание на что-то второстепенное.

Вечером я снова лежал в одиночестве и думал о том, как несчастен.

Причиной моей печали была, конечно, Ира, в которую я был так влюблён.

Мои чувства к ней были чистыми, не то что у Артура к Диане. Но, видно, женщинам не нужна бескорыстная любовь, они только притворяются, что эмоции играют для них важную роль, на самом деле, всё гораздо проще. Не то чтобы я завидовал Артуру, когда думал, что с Ирой у меня никогда не получится ничего подобного, но мне было горько от мысли, что мир так несправедлив ко мне.

Раз в две недели наш классный проводил собрания, присутствие на которых было обязательным. Ничего важного там не обсуждалось, но все знали, что если не прийти без очень уважительной причины, рано или поздно кара постигнет тебя в самом неожиданном месте.

На собраниях разбирались тяжёлые случаи неуспеваемости, нарушения школьных порядков и разные бытовые вопросы: — Артём, если ты в следующей четверти снова ни разу не придёшь на физкультуру, будешь отвечать головой, — перед моим носом вырисовывался внушительный кулак. Я понимал, конечно, что бить меня никто не будет, но давал себе слово сходить на физру хотя бы пару раз.

— Если кто-то ещё не понял, что курить рядом с окнами учительской нельзя, то я делаю ещё одно китайское предупреждение, — и все те, к кому это относилось, делали вывод, что курить вообще-то не возбраняется, но только не около этих злополучных окон.

— Нам вот тут пришла жалоба с олимпиады по математике — пишут, вся команда от нашей школы ушла через пятнадцать минут после начала, не решив ни одной задачи (мы просто поняли, что, несмотря на гордое звание физико-математического класса, мы не в состоянии ничего сделать). Так вот, у вас будет серьёзный разговор с учительницей математики… Вы уж придумайте, что ей ответить.

Ну и, конечно, обсуждались графики дежурств по классу, участия в разных олимпиадах и соревнованиях, а также прочие вещи, никого, кроме учителей, не интересовавшие.

На этой неделе собрание началось необычно. Классный вошёл в кабинет не один, а с учительницей, которую я видел в коридорах, но с которой не был знаком. Это была невысокая молодая женщина с простым и задорным лицом.

Живые карие глаза смотрели на тебя так, будто изучали — но не глубоко, а поверхностно, сразу давая оценку увиденному. Носик её был немного вздёрнут, голову она держала, задрав кверху так, что казалось, будто она всё время что-то вынюхивает. Если бы она не была чуть полноватой, что придавало ей более взрослый вид, можно было подумать, что она сама ещё учится в старшем классе.

— Знакомьтесь, это новая учительница музыки Вера Сергеевна, — сказал классный, — послушайте, что она предложит, а я приду через пару минут.

— Ребята, здравствуйте. Можете меня называть просто Верой, я не так давно сама на вашем месте сидела, так что ещё не готова к отчеству, — произнесла Вера грудным низким голосом и улыбнулась, — как вы, наверное, знаете, мы собираемся организовать в нашей школе месячник самодеятельности, средние и старшие классы должны подготовить спектакли.

У нас будет жюри, которое оценит все эти выступления, а победители получат призы. Не спрашивайте пока, что за призы, это секрет, но в своё время всё узнаете.

Она говорила быстро и очень энергично, так что невозможно было ни спросить что-либо, ни прокомментировать.

К тому же само по себе предложение было ново для нашей школы, весь класс молча сидел и слушал.

— Это не театральный конкурс, а именно конкурс самодеятельности, то есть у всех желающих должна быть возможность принять участие. Вы сами вольны выбрать пьесу или придумать программу. Потом мы с вами обсудим, что можно из этого сделать. Я думаю, что из любой пьесы можно сделать театральную постановку с музыкой, песнями, танцами и так далее. Даже если ролей на всех не хватит, каждый сможет проявить себя в чём-то другом. Но если у вас будут какие-то новые предложения, я всегда рада обсудить. Вот… Что ещё… Касаемо репертуара — «Ромео и Джульетта», «Король Лир», «Гамлет», «Гроза», «Недоросль», «Горе от ума» и «Мещанин во дворянстве» уже заняты, но, мне кажется, есть ещё из чего выбрать.

Времени у нас осталось совсем немного, нужно всё подготовить за полтора месяца, чтобы на конкурс могло посмотреть районное руководство. Ну, вот и всё, пожалуй. Я предлагаю вам сейчас не расходиться, а решить между собой, что вы хотите делать, и завтра мы можем встретиться снова.

После того как Вера закрыла за собой дверь, в классе несколько минут стояла тишина. Казалось, ураган пронёсся через помещение, оставив за собой вакуум, в котором было невозможно произнести ни слова. Через пару секунд Катя Замужняя, староста класса, отличница и заводила (над её фамилией ни у кого не хватало духу шутить, потому что Катя при необходимости могла хорошенько двинуть), медленно и немного театрально произнесла: «Фигассе, чуваки, чего делать будем?». Тут вдруг все заговорили разом. У каждого были идеи относительно пьесы. Один предложил «что-нибудь из непоставленного Шекспира». Другой настаивал на «Лесе», мотивируя выбор тем, что «действующих лиц много». Отличница Наташа, заявила, что раз всё равно придётся петь, то лучше сразу ставить оперу, она с родителями ходила на «Евгения Онегина», это как раз то, что нам нужно. Наконец, после получаса оживлённых споров Катя взяла инициативу в свои руки: