Я вышел на улицу, оставив фары включёнными, зашёл на мостик и облокотился на ржавые обледенелые перила, стряхнув с них пушистый снег.

Контровой свет фар выхватил для меня сугроб слева у въезда на мост и упёрся в стену ёлок по ту сторону ручья. Моя длинная угрюмая тень перекликалась с чёрными перилами, просвечивающими сквозь толщу снега.

Было морозно и свежо. Если бы не слабое урчание мотора, нарушавшего тишину, эта сцена могла бы превратиться в нарисованную на холсте картину. Впереди зияла темнота, в которой всё же угадывался просвет, проторённый речкой между елями. Я посмотрел на валета в последний раз, улыбнулся и разжал пальцы, карта плавно опустилась в бездну.

Весной, когда середина ручья с тяжёлым уханьем просядет, и по льду заструится живая радостная вода, она подхватит моё детство и унесёт его мимо деревни, мимо моей опушки далеко-далеко к невидимому озеру, где оно растворится и исчезнет навсегда. Или, может, пройдёт по льду маленький мальчик в огромной фуфайке и валенках, который найдёт эту карту, и ему придётся задать себе сразу так много вопросов, что всегда были в его голове, но раньше боялись выйти наружу. Хотя, может, будет рядом кто-то, кто сумеет на них ответить?