Диана шла молча, кивая головой. Я не видел её лица, закрытого капюшоном пуховика, но мне казалось, что она не слушала меня, погружённая в свои думы. Может, она выхватывала отдельные предложения из моей лекции о сущности Артура, цеплялась за них, привязывая их к своим собственным идеям и мыслям, тем самым подтверждая худшие свои ожидания? Тем временем мы подошли к её парадной. Она повернулась ко мне: — Спасибо, Артём. Я всё поняла, — сказала она и на прощание вдруг чмокнула меня в щёку, — не говори Артуру, что мы с тобой встречались, ладно?

Я не знал, что именно она поняла, помог ли я ей или, наоборот, утвердил в подозрениях, подлив яда своим теоретизированием.

Внешне их отношения с Артуром не изменились, хотя Диана теперь чаще, чем раньше, была в плохом настроении, не приходила ко мне после школы или уходила раньше обычного. Казалось, она постоянно хочет остаться с ним наедине, и я мешаю ей. Но если прежде Артур охотно отвечал на её намёки, понимая её желания с полуслова, то теперь он стал похож на человека, который внезапно оглох, но ещё сам не осознал этого: ему говорят что-то, кричат, потом пытаются объясниться знаками, а он только улыбается в ответ, не догадываясь, чего от него хотят.

Я бы дорого дал, чтобы понять, что происходит, но Артур, в отличие от его подруги, не проявлял желания делиться со мной своими настроениями. Я ничего не сказал ему о том вечере, благодарный Диане, что она сама попросила меня молчать: мне было бы сложно пересказать Артуру всё, что я тогда наговорил.

Диана снова позвонила мне через пару недель с предложением пойти прогуляться. Как и в прошлый раз, она уже ждала меня у парадной, закутанная в пуховик. Я подумал, что наши тайные встречи становятся двусмысленными. Можно утаить от своего друга один приватный разговор с его девушкой, но ежевечерние прогулки выходят за рамки дружеской поддержки. Надо придумать этому какой-нибудь благовидный предлог. Мы, конечно, не подавали никаких поводов для ревности, да Артур, я думаю, и не стал бы ревновать меня к Диане, понимая, что я не представляю для неё интереса, но держать эти разговоры в секрете казалось мне странным.

Мы долго шли молча, но на этот раз я решил не задавать идиотских вопросов, дожидаясь, пока Диана сама задаст тему для разговора.

— Артём, а ты любил когда-нибудь?

Я не ожидал, что она прыгнет с места в карьер и не знал, что ответить.

Сказать «нет», значило бы показать, что я ещё не дорос. Говорить о любви в прошедшем времени было бы глупо. Но рассказывать про Иру вовсе не хотелось, тем более они с Дианой были знакомы и иногда болтали на переменах. Я решил, будет лучше войти в образ загадочного романтичного влюблённого, который скрывает имя дамы своего сердца.

— Да, — ответил я, — но мне бы не хотелось говорить об этом.

— А-а, — протянула Диана, — я даже знаю, в кого… Ну вот скажи, Артём, если бы девушка, которую ты любишь, ответила тебе взаимностью, ты был бы счастлив?

— Конечно, — без тени сомнения ответил я, хотя на самом деле не представлял себе такого развития событий и, по правде говоря, не знал бы, что делать в этом случае.

— И ты бы не перестал любить её после этого, нет?

— Нет, конечно, о чём ты говоришь?

— Ну, мне вот просто интересно, ты же тоже парень, но мне кажется, что ты чувствуешь по-другому.

— Теперь года прошли, я в возрасте ином, и чувствую, и мыслю по-иному, и говорю за праздничным вином «Хвала и слава рулевому», — продекламировал я.

— Это что?

— Так просто. Есенин. Моя мама очень любит это стихотворение, я его с детского сада знаю.

— Артур, думаю, даже «Идёт бычок качается» наизусть прочитать не сможет.

— Ну, у Артура другие интересы.

— Ага. «Алиса».

— А что «Алиса»? Не так уж она и плоха, просто её понимать надо.

— Ну ладно тебе, Артём. Я уверена, тебе эта музыка так же не нравится, как и мне, ты просто ради Артура делаешь вид, что это не так. Потом, я не понимаю, как можно вообще сидеть несколько часов подряд дома и слушать одну и ту же кассету. Почему нельзя пойти погулять, покататься на коньках, не знаю… Я вот сегодня отказалась снова сидеть полдня дома, потому что мне хотелось на каток. А Артур решил, что «Алиса» ему дороже Дианы.

Несмотря на частые репетиции, актёрского мастерства у меня не прибавилось. Только темнота и шарф помогли мне скрыть удивление: я-то был уверен, что Артур провёл этот день с Дианой, он мне сам сказал об этом вечером по телефону.

— Ну что ты замолк, Артёмка?

— Я? Ну… я просто думаю, что музыка для него тоже важна, ты должна понимать это. Если ты будешь давить на него, это ни к чему хорошему не приведёт.

— Да. Я и не давлю ни на кого, просто странно, что он со своим магнитофоном проводит больше времени, чем со мной. А если он со мной, то только… Ну, не важно. Ладно, Артём, вот мы и пришли. До завтра, — Диана снова чмокнула меня и озорно улыбнулась, — не говори ничего Артуру, ладно?

Мы стали встречаться с ней всё чаще. Даже мама однажды спросила меня с лукавой улыбкой:

— Ты меня со своей девушкой-то познакомишь?

— Она мне не девушка, а просто подруга.

— А-а, ну-ну, — ухмыльнулась мама, нимало мне не поверив.

Я решил не посвящать её во все перипетии отношений в нашей троице, потому что мне самому они были уже не совсем понятны.

Каждый раз, когда мы встречались, Диана жаловалась на Артура, а я защищал его, читая проповеди на одну и ту же тему: «Не надо его неволить, а то хуже будет». Диана с моими рассуждениями соглашалась, но жаловаться не переставала. Однажды, когда они в очередной раз поссорились, она шла рядом со мной и говорила речитативом на грани истерики.

— Артём, ты не понимаешь. Скажи мне, почему он так со мной поступает? В чём я веду себя не так? Я всё делаю, как он хочет, но ему всё мало. Я не знаю, что ему ещё нужно. Ты его друг, скажи, зачем он меня мучает?!

— Дианочка, ну перестань расстраиваться. Он вовсе не хочет тебя мучить, просто так получается, что не умеет он строить отношения…

Но она не слушала меня и продолжала:

— И я одна, совсем одна, мне иногда кажется, что я не смогу сама со всем этим справиться…

— Ничего ты не одна, я же вот с тобой. Всё будет хорошо, со всем мы справимся.

Она вдруг остановилась, повернулась ко мне и сказала: — Да, Артём. Ты — настоящий друг. Ты даже, наверное, важнее, чем остальные мои друзья, которые ничего не знают. Спасибо тебе за это.

Я чувствовал себя неловко. Странно, когда кто-то считает тебя своим настоящим другом, а на самом деле это не так. Ведь дружба должна быть взаимной. Я не мог быть одновременно другом обоих, но Диана этого почему-то не понимала. В любом случае было невозможно поделиться с ней своими сомнениями, так что приходилось играть новую роль, которая досталась мне с такой лёгкостью.