от мистиков и оккультистов, что физическое тело не покидает никогда (кроме развоплощения) только тело эфирное (голографическое, эфирный двойник). В таком случае осмелимся сделать вывод, что именно оно — это сознание вместе с физическим телом и заведует безусловными рефлексами, хотя, например, страх невозможен без больших полушарий головного мозга (то есть, его нет у моноцентриков), что доказано опытным путем. Остальные рефлексы нарабатываются путем научения и оттачиваются многократностью повторений. Мы все прекрасно знаем, что человек и ходить, и держать предметы обучается, не говоря уже о сложных, связанных с творчеством наработках. Но для некоторых читателей будет интересным узнать, что человек, оказывается, учится и видеть, и слышать, и соизмерять увиденное с услышанным, с прочувствованным. Через осязание, обоняние, через вкусовые рецепторы и кинестетические (мышечные) ощущения и т. д., и т. п. Все это — приобретенные рефлексы. И нарабатываются они, как мы только что говорили, через многократность повторений — через освоение норм поведения, принятых в той среде общества, где человек воспитывается. Очень многое приходит к нам через подражание, через усвоение каких-то психофизических конструктов, которые наш организм считает наилучшими для выживания. Ни для кого не секрет, что поведение человека неодинаково не только в различных ситуациях, но и в разных структурных отделах социума. Представьте себе человека, пришедшего на официальный обед в пижаме или на пляж во фраке с «бабочкой». А ещё, что он ведет себя соответствующим образом: на обеде зевает и шаркает тапочками, а на пляже, переходя от группы к группе и деликатно раскланиваясь, «блистает светскостью».

А вот такая ситуация: перед нами устоявшаяся мужская компания, где люди уже давно друг друга знают, где могут порой происходить довольно откровенные разговоры на любые темы. Но вдруг в этой компании появляется молодая симпатичная женщина, и поведение мужчин в корне меняется. Кстати сказать, отношения мужчины и женщины, если они незнакомы, — конечно же, это замечали все, — разворачиваются в таком ключе: рядом с леди мужчина — джентльмен, ну или, по крайней мере, на первых порах старается им быть по мере сил и воспитания. А рядом с бабой он мужик, если, конечно, тем же воспитанием «не испорчен». Ну а если женщина ведет себя как самка, мужчина — самец. Не спорю, нюансов много, я всего лишь в гротескной форме и очень обобщенно попытался намекнуть на существование большого количества форм поведения людей в разных ситуациях, что становится через усваивание этих форм аспектами наших личностей, субличностями. Нам этого достаточно, чтобы вспомнить и других и себя, и понять, о чем мы будем говорить.

А говорить мы будем об определенных штампах поведения, сложившихся в обществе. Эти штампы, бесспорно, не являются чем-то окаменелым и застывшим — чем-то незыблемым. С психологической точки зрения это социальные нормы, где все безбожно импровизируют, исходя из своих собственных ролей, навязанных нам как социумом, так и планетарными телами — формой, которую предопределило предыдущее воплощение. Мы говорили, что они помогают нам вживаться в роли: заметьте, что человек в костюме, в галстуке и с портфелем ведет себя иначе, чем в джинсах и тенниске. Подводя итог, постараюсь округлить мысль. В семье мы ведем себя не так, как в кругу друзей, на работе — совершенно по-другому, в присутствии начальства — иначе, и т. д., и т. д. И заметьте, мы путаем наши социальные роли крайне редко, если, конечно, не злоупотребляем сильными стимуляторами, затуманивающими наше обычное состояние сознания. Все эти модели, все роли — это своеобразная необходимость социализированного поведения психически нормального человека, необходимость, дающая право считаться общественным человеком, в достаточной мере предсказуемым для того, чтобы с ним можно было взаимодействовать. Нормальный с точки зрения социума человек довольно просто переходит из одной такой роли в другую, не обременяя себя даже осознанием этих переходов.

Но кроме таких форм поведения человек «заучивает» достаточно много ролей асоциальных, которые общество навязывает ему своим несовершенством. Хотя говорить о совершенстве общества так же неверно, как и о совершенстве человека, как и о совершенстве любой развивающейся системы, где истина есть ложь в движении. Если под совершенством мы подразумеваем отсутствие зла в обществе, то мы одновременно принимаем точку зрения об отсутствии отрицательного полюса в проявленной Вселенной, что приводит нас к явному факту отрицания самой проявленной материи. А это, согласитесь, нонсенс. Ну а если говорить о зле, то оно появилось, как мы с вами уже говорили, только с появлением третьего центра сознания, когда человек обрел гиперинтеллект и вычленил себя окончательно из внешнего мира, а точнее, противопоставил себя ему. Суть в том, что, несомненно, именно третий центр сделал человека человеком, но он не отменил работу первого центра сознания, который в социуме становится своего рода атавизмом, который зачастую не помогает наилучшему выживанию, но, скорее, мешает. Об этом мы поговорим в главе о страстности, которую великолепно описывает Сеченов, и о подспудном подражании кумирам, замеченной очень и очень давно нашими предками, и довольно-таки подробно описанной Альфредом Адлером.

Далее, мы очень многое приобретаем через воспитание: через отработку каких-то социально значимых, исторически сложившихся норм поведения. Как правило, здесь присутствует клановый подход. С одной стороны — семья, с другой — социальный слой общества. Я уж не говорю о племенных отношениях в более примитивных сообществах и о каких-то закрытых структурах общества. С другой стороны, это самообразование и самовоспитание: волевые акты в сознательной наработке привычек — приобретенных рефлексов. С одной стороны, не бойтесь этого слова, дрессура (кроме кнута есть еще и пряник, который в бихевиоризме красиво назвали подкреплением), а с другой — самодрессура. Все это я декларировал, чтобы обосновать следующую позицию: и в случае врожденных, и в случае приобретенных рефлексов спонтанное их проявление предопределено неполным контролем со стороны высших центров сознания или внешней дрессуры. В первом случае это недостаток жизненной силы, а точнее одного из тончайших ее аспектов. Он не позволяет в достаточной мере работать высшим центрам, а значит, на первый план выступает первичное, примитивное сознание со своей простой концепцией: или я, или меня. Отсюда аффективное поведение: либо надо рычать, запугивать того, кто рядом, нападать на него, либо задабривать, ретироваться, драпать или притворяться мертвым. И, как правило, находясь чаще всего в состоянии неполного контроля со стороны высших центров сознания, — при нехватке тонких энергий, — мы все грешим машинообразностью, то есть рефлекторностью поведения. Вот что пишет Сеченов по поводу врожденных рефлексов в частности, и что можно также в принципе отнести и к приобретенным: «Во всех этих случаях исходной точкой явления бывает чувственное раздражение: слизистой оболочки носа — при