чихании, гортани при кашле, задней части полости рта — при рвоте; концом же — отраженное сложное мышечное движение, преимущественно в мышцах грудной клетки и брюшной полости. Каждым из этих сложных движений достигается в сущности одна и та же цель — удалить раздражителя». Во всех трех случаях целесообразное поведение налицо. С приобретенными же рефлексами, — а это в третьей, заключительной фазе движения, доведенные до автоматизма, — то же самое. Мы уже вспоминали фразу о том, что легче научить, чем переучивать. Вспомните пресловутую сцену с Шурой Балагановым, когда он, имея на руках тысячи рублей, лезет машинально за чужим кошельком. Вот классический пример рефлекторности поведения, то есть отсутствия достаточной работы высших уровней сознания. При его недостаточной работе, если помните, человек находится в состоянии положительного самадхи — состоянии непосредственного восприятия мира, без вычленения себя из окружающей среды. Если говорить простым языком, человек не «видит» себя со стороны. Так вот, если с врожденными рефлексами все просто — там постоянно задействованы одни и те же мышцы, то «дело другого рода, если разбирать сложные отраженные движения, вытекающие из раздражения чувствующей поверхности кожи. Здесь с изменением условий раздражения изменяется и группа мышц, участвующих в отраженном движении. От этого явления, оставаясь по сущности лишь отраженными, т. е. машинообразными, принимают чрезвычайно разнообразные характеры; иногда являются как бы разумными, т. е. движениями, в основе которых лежит как бы рассуждение и воля».

Сеченов говорит, что характер разумности в движении не исключает еще машинообразности в происхождении его. Он подходит к этому через доказательства, что отличает его положительно от многих декларативно заявлявших о том, что человек большую часть поступков своих совершает в бессознательности. Очень многие из тех, кто занимался самосовершенствованием, говорили, что это состояние — своего рода сон. Для темы данной части книги это очень важный, если не сказать наиважнейший вывод. А поэтому голословность, декларативность в данном случае неуместна. Здесь, с позволения читателя, я бы хотел в качестве иллюстрации к данному выводу привести очевидный факт, записанный Сеченовым на основе собственных наблюдений и наблюдений других ученых.

Пфлюгер, занимавшийся качественною стороною разбираемых нами явлений, приводит опыт с обезглавленной лягушкой (для этого опыта не нужно даже присутствия продолговатого мозга), в котором кажущаяся разумность отраженных движений выражена еще резче. Обезглавленная лягушка повешена вертикально в воздухе. Раздражается кожа брюха в одной половине тела, например в правой. При обыкновенных условиях лягушка трет раздраженное место правой же задней ногой, иногда вместе с тем и передней правой, если место раздражения лежит близко к последней. Но отрежьте такой лягушке правую заднюю ногу: тогда она станет тереть раздраженное место левой задней лапой, несмотря на то, что это движение ей, видимо, неловко. Кто, видя подобное явление, не скажет в самом деле, что в спинном мозге у лягушки сидит род разума? Он, конечно, и есть настолько, насколько движение, выходящее из спинного мозга, может быть названо разумным (если помните, у нас спинной мозг — локализация первичного сознания — авт.). Для нас дело не в названии, а в сущности, т. е. есть ли это движение, в самом деле невольное, роковое, одним словом машинообразное. На вопрос этот ответить очень легко. Движение это невольно, потому что в обезглавленной лягушке произвольные движения невозможны… в разобранных нами случаях:

— все отраженные движения целесообразны;

— что в некоторых из них целесообразность доведена до такой степени, что движение перестает казаться наблюдателю автоматичным и начинает принимать характер разумного.

Вообще же, на основании приведенных опытов с раздражением кожи у обезглавленной лягушки и спящего человека, можно установить следующее правило: возбуждение чувствующей поверхности тела в любой точке может, смотря по условиям, вызвать отраженные движения, разнообразные по группированию действующих мышц, но всегда однообразные по цели — устранить тело от внешнего влияния.

Вот мы и пришли к осознанию целесообразности отраженных движений, даже если эти движения не есть рефлексы врожденные, но приобретенные. Принцип их реализации един, с одной лишь разницей: те — врожденные — рассчитаны на удаление вредных влияний изнутри, а эти — приобретенные — защищают организм от внешних влияний. Сеченов говорит, что «сумма механизмов, при посредстве которых устраняются вредные влияния, действующие извне и изнутри» приводит нас к понятию «об инстинктивном (т. е. невольном) чувстве сохранения у всех животных». Мы с вами уже говорили о первом базовом инстинкте и его отношении к физиологии.

Итак, мы вплотную подошли к тому, без чего нам невозможно ответить на многие возникающие по нашей теме вопросы. Следующий раздел этой темы — страх, а если сказать более объемно — страстность. То, что при слишком больших энергетических всплесках (силе возбуждения) приводит к частичному или полному отключению ментального сознания с переключением прерогативы анализа на первичное сознание и «впечатыванием» информации в нижние отделы бессознательного. Тут она находится всегда в состоянии «здесь и сейчас» (результат тождественности), превращаясь в составляющую инстинктивного поведения. Она недоступна для переосмысления в ментально-каузальной аналитико-синтетической паре, что приводит к периодическому возвращению к ней. Не вспоминанию, а именно возвращению через рестимуляцию, возникающую при сходных обстоятельствах, множащихся все более и более с появлением большего количества следов в нашей «обычной» памяти. Разница здесь заключена в уровне пары «сознание-бессознательное», реагирующей на какой-то момент прошлого. Вспоминание момента — функция ментального, операционального уровня сознания. Это работа ментально-каузальной аналитико-синтетической пары. Возвращение в момент — функция сознания первичного. А это прерогатива эфирно-астральной аналитико-синтетической пары, где физическое и эфирное тела, как уже упоминалось, неразделимы в процессе жизни.

Страстность

«…со времени появления человека на земле и по первую половину нашего столетия, т. е. до первых работ Пуркинье о световых следах, люди, конечно, носили эти следы в своих глазах постоянно, а между тем их несколько тысяч лет не замечали».

И.М. Сеченов

Эту главу мы начнем с описания такого понятия в физиологии как след. Для этого снова обратимся к Сеченову: «Явно, что нервный аппарат после каждого нового на него влияния изменяется все более и более, и изменение это задерживается им от всякого предыдущего влияния до всякого последующего более или менее долго. Эта способность нервного аппарата должна быть врожденная, следовательно, лежать в его материальной организации».

Было бы совершенно противоестественно, по прочтении этой цитаты, не будь у нас собственного опыта, не задать вопрос: а как долго могут держаться следы в памяти, если раздражитель непосредственно не повторяется? И что при этом происходит? А происходит, к примеру, вот что:

…взрослый человек, встречаясь с другим и на короткое время, получает от него тьму разнородных