– Кто-то, – сказал он, – изъял из альбома всефотокарточки Сони Гедлер.

– Простите, что снова вас беспокою, миссисХаймес… – произнес Краддок.

– Ничего страшного, – процедила Филиппа.

– Может, лучше пройти в ту комнату?

– Куда? В кабинет? Но там страшный холод. В той комнатенет камина.

– Неважно. Я вас надолго не задержу. И потом, нас тамвряд ли смогут подслушать.

– А что, разговор такой важный?

– Не для меня, миссис Хаймес. Для вас.

– Что вы имеете в виду?

– Вы утверждали, что вашего мужа убили на войне вИталии?

– Да. И что?

– А не проще ли было признаться, что он дезертировал?

Филиппа побледнела и стиснула руки:

– Вы до всего докапываетесь, да?

В голосе ее звучала горечь.

– Мы ждем от людей правды, – сухо ответил Краддок.

Она немного помолчала. Потом повторила:

– И что?

– Я вас не понимаю, миссис Хаймес.

– Что вы намерены делать? Растрезвоните на всех углах?Вам это нужно? Зачем? Во имя восстановления справедливости? Или из милосердия?

– А разве никто не знает?

– Здесь – никто. Гарри, – ее голос дрогнул, –мой сын тоже ни о чем не подозревает. И я не хочу, чтобы он знал!

– Позвольте вам заметить, миссис Хаймес, что выпоступаете неблагоразумно. Когда мальчик подрастет, по-моему, лучше сказать емуправду. Если он узнает от кого-то другого, ему будет еще тяжелее. Или вы всю жизньсобираетесь морочить ему голову, рассказывая сказки про отца, павшего смертьюхрабрых?

– Я не рассказываю. Неужели вы считаете менязаконченной лгуньей?! Нет, мы с сыном вообще не говорим на эту тему. Его отецбыл… убит на войне. В конце концов, какая нам разница?!

– Но ваш муж жив?

– Может быть. Откуда мне знать?

– Когда вы его видели в последний раз, миссис Хаймес?

– Мы не виделись много лет, – поспешно ответилаФилиппа.

– Точно? А может, все-таки виделись… недели две томуназад?

– На что вы намекаете?

– Я не поверил, что вы встречались в оранжерее с РудиШерцем. Но показания Мици довольно убедительны. Поэтому напрашивается вывод,что мужчина, ради которого вы в то утро отпросились с работы, – это вашмуж.

– Я ни с кем не встречалась!

– Наверное, ему нужны были деньги и вы ему дали?

– Говорю вам, я с ним не виделась! И ни с кем воранжерее не встречалась!

– Среди дезертиров частенько попадаются отъявленныеголоворезы. Они и ограбить могут, и налет совершить. И нередко у них естьпистолеты, привезенные из-за границы.

– Я понятия не имею, где сейчас мой муж. Мы не виделисьмного лет.

– Это ваше последнее слово, миссис Хаймес?

– Да, больше мне нечего вам сказать.

Краддок ушел от Филиппы злой и растерянный.

– Вот упрямая ослица! – сердито бурчал он себе поднос.

Он не сомневался, что Филиппа лгала, но переупрямить ее емуне удалось.

Разузнать бы побольше о бывшем капитане Хаймесе! Но сведенийбыло – кот наплакал. Послужной список Хаймеса был плохим, но нельзя же на этомосновании считать его преступником!

И уж во всяком случае, Хаймес никак не мог смазать дверь.Это сделал либо кто-то из домочадцев, либо человек посторонний, но тот, ктозапросто вхож в «Литтл-Пэддокс».

Краддок в раздумье поглядел на лестницу, и вдруг ему сталоинтересно, что делала на чердаке Джулия. «Вообще-то чердак, – подумалон, – весьма неподходящее место для такой привереды. Зачем она тудаполезла?»

Краддок быстро спустился на первый этаж. Вокруг не было нидуши. Он открыл дверь, из которой вышла Джулия, и поднялся по узкой спиральнойлестнице.

На чердаке стояли кованые сундуки, старые чемоданы, какая-томебельная рухлядь… Стул со сломанной ножкой, разбитая фарфоровая лампа,разрозненные столовые сервизы. Краддок подошел к сундуку, открыл крышку.Одежда… Старомодные добротные женские платья. Наверно, их носили мисс Блэклок иее покойная сестра.

Он заглянул в другой сундук. Шторы. Взял в руки кожаныйпортфель. Там хранились бумаги и письма. Старые письма, пожелтевшие от времени.На портфеле были вытеснены инициалы «ШЛБ». Судя по всему, он принадлежалШарлотте, сестре Летиции. Краддок развернул взятое наугад письмо. Ононачиналось так:

«Дорогая Шарлотта!

Вчера Белль чувствовала себя лучше и смогла отправиться напикник. Рэнделл Гедлер тоже устроил себе выходной. С созданием предприятия вЭсвогеле все отлично. Льготные акции выше нормы».

Пропустив все остальное, инспектор посмотрел на подпись:«Твоя любящая сестра Летиция».

Он взял другое письмо.

«Милая Шарлотта!

Я хочу, чтобы ты хоть иногда общалась с людьми. Знаешь, тывсе преувеличиваешь. На такие недостатки, как у тебя, люди вообще не обращаютвнимания. Ты напрасно считаешь это уродством».

Краддок вспомнил, что Белль Гедлер тоже упоминала прокакое-то уродство Шарлотты Блэклок. Да, она сказала, что из-за этого Летициипришлось бросить работу и ухаживать за сестрой. Письма дышали нежностью илюбовью к несчастной калеке. Летиция пространно описывала свою повседневнуюжизнь, рассказывала подробности, которые, по ее мнению, могли заинтересоватьсестру. И Шарлотта тщательно хранила ее письма. А вдруг среди них окажутся истарые фотографии?

Краддок внезапно разволновался. Что, если разгадка таитсяименно здесь? Может, в письмах есть нечто, о чем сама Летиция Блэклок давнопозабыла? Ведь письма – это беспристрастная картина прошлого, в них можетоказаться ключ к разгадке тайны. Вдруг ему удастся с их помощью напасть на следубийцы? И… найти фотографии Сони Гедлер, о которых не знает тот, кто вынул ихиз альбома?

Инспектор Краддок аккуратно сложил письма, закрыл чемоданчики пошел вниз.

Стоявшая внизу Летиция Блэклок воззрилась на него в полномизумлении.

– Так это вы были на чердаке? А я слышала шаги и непонимала, кто…

– Мисс Блэклок, я нашел на чердаке письма. Вы писали ихШарлотте много лет назад. Можно их взять?