— В чем дело? — спросила Юлия. — Что стряслось?

Корнелиус не ответил, по-прежнему глядя в газету. В ней сообщалось о смерти одного человека — об убийстве. Но для Корнелиуса этот человек как бы умер еще двадцать лет назад. Он словно получил сообщение о смерти призрака.

— Ничего не стряслось. — Он положил газету обратно на стол. — Абсолютно ничего.

И тут он сообразил, что за Пауль ему звонил.

19.40. Железнодорожная станция Норденхам, 145 километров к западу от Гамбурга

Это был чудесный вечер. Угасающие лучи заходящего солнца, тихо опускавшегося в Северное море, освещали Норденхам и воды Везера. Пауль Шайбе никогда прежде не бывал тут и теперь не без иронии размышлял о том, какую гигантскую тень отбросил этот маленький провинциальный городок на всю его жизнь.

Какой-то миг Шайбе смотрел на здание железнодорожной станции исключительно как архитектор. С точки зрения архитектуры строение было не в его вкусе, но, безусловно, изумительное, хоть и выдержанное в прочном, несколько суровом традиционном северогерманском стиле. Шайбе где-то читал, что зданию больше ста лет и теперь оно официально находится под охраной государства.

Здесь.

Это случилось здесь. На этой платформе. Вот они, те подмостки, на которых разыгралась самая важная драма в его жизни, а он тут даже ни разу не был. Остальные тоже, впрочем. За сто пятьдесят километров отсюда шесть человек приняли решение принести на этой платформе в жертву человека. Одной жизни пришел конец, а шесть жизней получили свободу, чтобы начать все с чистого листа. Но тут окончилась не только одна жизнь. Пит тоже умер здесь. А также Микаэла и полицейский. Но Пауль Шайбе не видел в этом своей вины. Все смело чувство глубочайшего облегчения и ощущение освобождения, вызванные осознанием, что все кончилось. Но оно не кончилось. Что-то — или кто-то — вынырнуло из тех темных времен.

«Думай, — твердил себе Шайбе. — Думай». Кто убивает членов группы? Это наверняка как-то связано с этим местом и с тем, что тут произошло. Но кто за этим стоит? Может это быть кто-то из оставшихся четверых членов группы? Шайбе с трудом такое представлял, потому что в этом не было никому никакой выгоды, не имелось никаких старых счетов и вражды. Существовало лишь общее для всех желание больше никогда ничего общего друг с другом не иметь.

Шайбе вдруг пробила дрожь. Что, если Франц тогда не умер? Они любили Франца, следовали за ним, но больше всего боялись его. Что, если его смерть — фальсификация, сговор, своего рода сделка с властями? Что, если он каким-то образом выжил?

Полная чушь, но эти убийства наверняка как-то связаны с тем, что произошло тут, на этой провинциальной станции, двадцать лет назад. Шайбе уже жалел, что позвонил Корнелиусу. Он не станет упрощать работу убийце и не собирается рисковать карьерой, возобновляя общение с теми, о ком старался не вспоминать. С тех пор как они виделись в последний раз, он слишком много сил положил на то, чтобы достичь теперешнего положения, и не собирался все терять.

Шайбе посмотрел на часы — почти восемь. Он чувствовал себя усталым и чумазым. Он ничего не ел после ленча в ратуше и ощущал внутреннюю пустоту. Шайбе сидел на скамейке и тупо смотрел вдаль, поверх железнодорожных путей, на равнины и воды Везера, куда-то в направлении Лунеплатте.

Он может все просчитать. Именно на это его умение все и полагались в те далекие времена: он умел разрабатывать стратегию так же, как умел планировать дома. Не просто конструкцию, а со всеми необходимыми деталями. Это он разработал операцию, которую провели тут. Он освободил себя и остальных. И теперь надо снова сделать то же самое. Шайбе полез в карман мятого хлопкового пиджака и достал мобильник. Нет, его номер могут отследить. Опять же ему буквально на днях прочитали нотацию насчет ненадежности использования мобильника. Шайбе понимал — надо действовать предельно осторожно. Он позвонит в полицию. Анонимно. И заключит сделку, которая позволит ему выйти сухим из воды, как в прошлый раз.

Таксофон. Нужно найти таксофон. Пауль повернулся и осмотрелся.

Именно в этот момент на платформу вышел темноволосый молодой человек. У Пауля не возникло смутного чувства узнавания. И ему не пришлось судорожно соображать, где и когда или при каких обстоятельствах он видел это лицо. Может, потому, что сейчас видел его в данном конкретном месте.

Молодой человек целенаправленно двинулся к Паулю.

— Я знаю, кто ты, — сказал Пауль. — Я знаю совершенно точно, кто ты такой.

Молодой человек улыбнулся и на мгновение вытащил руку из кармана куртки, продемонстрировав пистолет Макарова.

— Пойдем поговорим куда-нибудь в тихое место. Моя машина стоит там, — произнес он, кивнув в сторону выхода с платформы.

20.00. Санкт-Паули, Гамбург

— Если я порчу твой имидж, просто скажи. — Анна Вольф ухмыльнулась Хэнку Герману, когда они подошли к бару.

«Пожарное депо» было большим квадратным зданием в квартале Киц Санкт-Паули. Оно представляло собой большое квадратное строение — такие невзрачные дома выстроили в 1950-х по всему Гамбургу на месте брешей, пробитых бомбардировками Второй мировой. Его интерьер тоже был ничем не примечательным, но совсем в другом смысле. Декор являл собой вариацию на тему характерного модного дизайна, свойственного барам и клубам по всему миру: скучная, с легким налетом ретро, невыразительная изысканность. Даже тихая музыка оказалась вполне предсказуемой — чиллаут. В общем, «Пожарное депо» не вызвало у Анны, предпочитавшей более агрессивно оформленные клубы и бары, никакого интереса. Впрочем, это заведение и не предназначалось для Анны. И вообще для представительниц ее пола.

— Очень смешно, — буркнул Хэнк и кивком указал на бритоголового чернокожего бармена, подошедшего к их концу барной стойки.

— Что вам подать? — Бармен говорил по-немецки с африкано-английским акцентом.

В ответ Хэнк достал овальный жетон сотрудника полиции.

— Мы хотим задать вам пару вопросов об одном из ваших клиентов.

— О!

— Мы расследуем убийство, — сообщила Анна, — и полагаем, что жертва тут часто бывала. — Она положила на стойку фотографию Хаузера. — Знаете его?

Бармен посмотрел на фото и кивнул:

— Герр Хаузер. Конечно, я его знаю. Точнее, знал. Прочел о его смерти в газете. Ужас. Да, он был нашим постоянным клиентом.

— Приходил с кем-то конкретным?

— Да не так чтобы с конкретным. Обычно с разными…

Два других бармена были заняты, и один из клиентов окликнул чернокожего бармена с другого конца бара.

— Секундочку…

Пока бармен обслуживал клиента, Анна окинула клуб взглядом. Для раннего вечера начала рабочей недели посетителей было довольно много. Как она и ожидала, исключительно мужчины. Некоторые из них были в костюмах — видно, пришли сюда прямо с работы. Анне почему-то было трудно представить Хаузера в этом клубе: все тут слишком «корпоративны», слишком заурядны. Чернокожий бармен, вернувшись, извинился за отлучку, а потом продолжил: