— Герр Хаузер часто сюда приходил и, как правило, с парнями помоложе. Намного моложе. Я только что расспросил других барменов насчет него. Мартин говорит, что герр Хаузер иногда приходил с темноволосым парнем.

— С Себастьяном Лангом? — Анна положила на стойку снимок Ланга рядом с изображением Хаузера.

— Я его не помню… Мартин! — позвал коллегу бармен.

Тот подошел и взглянул на снимок:

— Он самый. Они какое-то время приходили сюда вместе, а потом молодой появляться перестал. А до него герр Хаузер обычно пил с мужчиной своих лет. Не думаю, что они были парой, скорее просто друзья.

— А имя этого человека вам, случайно, не известно?

— Извините, нет.

— Он сюда все еще приходит?

Бармен покачал головой:

— Нет. По-моему, он сюда приходил, только чтобы встретиться с герром Хаузером.

— Спасибо. — Хэнк протянул бармену визитку. — Если вдруг снова его увидите, позвоните мне по этому номеру.

Бармен взял карточку.

— Конечно. — Он нахмурился. — Вы думаете, этот малый имеет какое-то отношение к убийству герра Хаузера?

— В данный момент мы пытаемся восстановить картину последних дней жертвы, — ответила Анна, — и определить круг общения. Только и всего.

Но когда они с Хэнком покинули «Пожарное депо», Анна невольно подумала, что пока у них никакой картины нет вообще.

10.30. Полицайпрезидиум, Гамбург

Фабель из своего кабинета в убойном отделе позвонил Маркусу Ульриху из БКА. Ульрих явно удивился звонку Фабеля, но у последнего не создалось впечатления, что федерал насторожился.

— Чем могу помочь, гаупткомиссар? Это насчет фрау Клее?

— Нет, герр Ульрих. — На самом деле Фабель намеревался обсудить эту тему с Ульрихом, но сейчас был не самый подходящий момент. Он хотел попросить об услуге. — Помните, криминальдиректор ван Хайден спрашивал меня насчет того дела, которым я занимаюсь? Так называемого Гамбургского Парикмахера?

— Да, помню.

— Так вот, кое-кто посоветовал мне покопаться в прошлом жертв. Намекнув, что у них могут оказаться скелеты в шкафах еще со времен их студенческой деятельности. Или позже, в бурные годы занятия политикой. Оба были в той или иной степени политическими активистами. И я подумал, что если они находились под «присмотром»…

— То у нас в БКА наверняка есть на них досье, так?

— Была такая мысль… — Фабель выложил имеющиеся у них сведения об обеих жертвах.

— Ладно, — сказал Ульрих, — я посмотрю, что можно сделать.

Повесив трубку, Фабель пошел в основное помещение Комиссии по расследованию убийств, чтобы поговорить с Анной Вольф. Он передал ей сведения об удостоверении личности времен Второй мировой, найденном в Хафенсити при мумии.

— Поройся в государственном архиве. Может, удастся что-нибудь найти? Я хочу выяснить, остались ли в живых родственники погибшего, которых нам надо поставить в известность.

Анна посмотрела на врученный Фабелем листок.

— Хорошо, шеф.

Фабель обошел всех подчиненных, чтобы выяснить, как продвигается расследование. Два убийства со скальпированием затмили все остальное, и Фабель порадовался, что убийство в пьяной драке — единственное еще не расследованное, поскольку оно особой сложности не представляло. Фабель часто ловил себя на том, что думает именно так: он доволен, когда чья-то насильственная смерть не представляет сложности, и, следовательно, его команда не потратит много сил на такое дело. Он ненавидел свою вынужденную черствость профессионального детектива.

— По телефонным переговорам обеих жертв по-прежнему ничего, — опередил Хэнк Герман вопрос Фабеля. — Мы не обнаружили никаких подозрительных номеров.

Фабель поблагодарил Хэнка и вернулся к себе в кабинет. И все же одна мысль его постоянно тревожила — он нутром чуял, что обе жертвы знали своего убийцу.

11.45. Шанценфиртель, Гамбург

В комнате висел густой сладкий запах благовоний. Шторы были задернуты, и помещение заливал мягкий колеблющийся свет двух дюжин свечей.

Беата Брандт сидела, прикрыв глаза и положив одну руку на лоб, а другую — на грудь клиента. Длинные волосы женщины спадали на плечи, как в восемнадцать лет. Но их яркий блеск, некогда вызывавший трепет мужских сердец, исчез уже добрый десяток лет назад. Теперь они стали скорее седыми, чем черными, а блеск сменился тусклостью. Темная красота Беаты, унаследованная от матери-итальянки, тоже словно потухла. Изящество и четкость черт сохранились, но кожа стала морщинистой и вялой, как холст хранившейся в плохих условиях картины.

— Дышите глубже… — сказала она лежащему на спине с плотно закрытыми глазами клиенту, который был примерно ровесником ее сына. — Мы идем назад. Назад во времени, по ту сторону жизни, но до смерти. Только познав прежнюю жизнь, мы можем пройти возрождение.

Она надавила пациенту на лоб. Ее пальцы были унизаны массивными кольцами с астрологической символикой. Кожа клиента была бледной и гладкой, и она сравнивала ее мягкое совершенство со своей морщинистой рукой. «Почему наши тела стареют, — думала она, — когда внутри мы остаемся точно такими, как и много лет назад?»

— Возвращайтесь… — Она почти шептала. — Возвращайтесь в детство. Вы помните? А потом идите дальше, еще дальше…

Беата всю жизнь едва сводила концы с концами. Точнее, она едва сводила концы с концами, пока скромничала. Ей была ненавистна мысль становиться мелким буржуа, но идея работать на кого-то другого ее прельщала еще меньше. А еще Беате требовалось заботиться о сыне. Она из кожи вон лезла, чтобы мальчик ни в чем не нуждался. А это непросто для матери-одиночки. Ну и, конечно, она опасалась, что потенциальный работодатель решит покопаться в ее прошлом. Она начала с небольшого модного бутика в Фиртеле, но со временем стало ясно, что ее представления о шике сильно отстают — примерно лет на десять — оттого, что ищут покупатели. Закрыв магазин, она принялась искать иной способ заработать и вдруг узнала о концепции реинкарнации. Беата знала, что это полная чушь. Конечно, где-то в глубине души идея реинкарнации казалась ей привлекательной. Даже правдоподобной. Но сам по себе «Путь реинкарнации» — полная туфта. Кому об этом знать, как не ей. Ведь, в конце концов, сама Беата его и придумала.

Она поглядела на лежавшего на полу парня. Он был постоянным клиентом и приходил к ней уже месяца три. После убийства Ганса Йохима и Гюнтера она решила не брать новых клиентов. Никаких чужаков. Смерть обоих ее потрясла. Испугала. Хоть их пути и не пересекались вот уже примерно двадцать лет, Ганс Йохим все же проживал буквально через пару улиц от нее.

И теперь Беата принимала только тех клиентов, с которыми уже какое-то время общалась. Она даже попыталась запустить новую линию — «групповую терапию», — чтобы не принимать клиентов один на один. Но поскольку ее «терапия» изначально была ориентирована на глубоко личные посылы, клиенты не восприняли идею групповых сеансов. Голубой мечтой Беаты было создание веб-сайта, чтобы вести консультации онлайн. Она даже закупила кое-какие программы, позволяющие посетителям сайта вводить дату и место рождения и получать через Интернет ответ, кем они, вероятнее всего, были в прошлой жизни. И оплата при этом шла через защищенный веб-кошелек. Никакого риска, никаких затрат, одна сплошная прибыль.