В ту ночь он долго не может уснуть, лишь дремлет урывками. Мысли о брате и сёстрах наплывают, как волны на песок. Однажды, когда они всей семьёй отдыхали в Нью-Джерси, Шауль повёл детей в кино, а Дэниэл не пошёл, ему хотелось поплавать. Было ему тогда семь лет. Вдвоём с Герти они вынесли на пляж щелястые пластмассовые стулья, и Герти устроилась с книгой, а Дэниэл вообразил себя Доном Шолландером, который в прошлом году выиграл четыре олимпийских золота в Токио. Когда волны понесли Дэниэла прочь от берега, он не сопротивлялся, а заворожённо наблюдал, как его увлекает всё дальше и дальше от матери. Когда он выдохся, до берега было уже метров пятьдесят.

Вода плескала ему в нос и в рот. Ноги беспомощно болтались, длинные, бесполезные. Дэниэл отплёвывался, кричал, но Герти не слышала. Лишь когда внезапный порыв ветра унёс её панаму, она встала, потянулась за ней и увидела вдали среди волн голову Дэниэла.

Выронив панаму, Герти бросилась вперёд. Дэниэл видел всё как в замедленной съёмке, хотя на самом деле никогда в жизни она так быстро не бегала. Поверх купальника на ней был прозрачный балахон, и она придерживала полы; со стоном отчаяния она сорвала балахон и комком швырнула на песок. Под ним был чёрный закрытый купальник с юбочкой, обнажающий полные бёдра. Герти зашлёпала по мелководью и, вдохнув поглубже, поплыла. Скорей, молил про себя Дэниэл, захлёбываясь солёной водой, скорей, мамочка! В последний раз он называл её так, когда был совсем малышом. Наконец сильные руки подхватили его под мышки. Мать вынесла его из воды, и оба без сил плюхнулись на песок. Герти лежала вся красная, мокрые волосы липли к голове и стали похожи на лётный шлем, из груди её вырывались тяжёлые вздохи. Запыхалась, подумал Дэниэл, а потом вдруг понял, что мать плачет.

В тот вечер за ужином он с гордостью рассказывал, как чуть не утонул, а в душе с новой силой вспыхнула привязанность к семье. До самого конца поездки он уже не сердился на Варю за то, что та всё время разговаривала во сне. Когда они возвращались с пляжа, он первой пропускал Клару в душ, хоть она пропадала там часами, — однажды Герти, забарабанив к ней в дверь, спросила: раз тебе нужно так много воды, почему не берёшь мыло с собой в океан? Спустя годы, когда Саймон и Клара уехали, — и позже, когда даже Варя от него отдалилась, — Дэниэл не понимал, почему они не разделяют его чувств — горечи разлуки и радости встреч. Он ждал. В конце концов, что он мог сказать — не отдаляйтесь, нам будет не хватать друг друга? Но шли годы, ничего не менялось, и Дэниэлом завладели обида, тоска, а потом и глухое раздражение.

В два часа ночи он встаёт и спускается на нижний этаж, к себе в кабинет. Не зажигая света — довольно и голубого мерцания экрана, — заходит на сайт Раджа и Руби. На экране тут же вспыхивают толстые красные буквы.

«Познайте ЧУДЕСА ИНДИИ, не сходя с места! РАДЖ и РУБИ унесут вас на КОВРЕ-САМОЛЁТЕ в мир неземного волшебства, откроют вам диковины, от древнего трюка с иглами до индийского каната, этот секрет поставил в тупик самого ГОВАРДА ТЁРСТОНА, величайшего АМЕРИКАНСКОГО МАГА ДВАДЦАТОГО ВЕКА!»

Заглавные буквы мигают и двоятся. Под ними всплывают лица Раджа и Руби, с бинди меж бровей. В центре страницы сменяются кадры: вот Руби пронзает двумя длинными мечами корзину, где прячется Радж; вот Радж держит в руках змею толщиной с шею Дэниэла.

Безвкусица, морщится Дэниэл, завлекаловка. Но опять же, это Вегас, безвкусица здесь ходкий товар. В Вегас он ездил дважды — к другу на мальчишник и на медицинскую конференцию. И оба раза город казался ему безобразной карикатурой на Америку, неповторимой в своей чудовищности. Рестораны с вычурными названиями — «Маргаритавилль», «Кабо-Вабо». Искусственные вулканы, изрыгающие розовую пену. Торговый центр «Форум», стилизованный под Древний Рим. Живя здесь, забываешь, на каком ты свете. Радж и Руби, те хотя бы ездят по стране. Обычно они выступают в отеле «Мираж», но на странице «Расписание гастролей» сказано, что в эти выходные они дают представление в «Мистери-Лаундж» в Бостоне, а через две недели уезжают на месяц в Нью-Йорк.

Где они будут праздновать День благодарения? — думает Дэниэл. Радж почти всё время прячет Руби от Голдов, а раз в пару лет достаёт, как кролика из шляпы. Дэниэл помнит её шумной трёхлеткой, потом — серьёзной, наблюдательной девочкой пяти и девяти лет и, наконец, замкнутым подростком. Та их встреча закончилась бурной ссорой из-за «Хватки жизни», фирменного Клариного трюка. Радж вздумал учить этому трюку Руби, а Дэниэла подташнивало от одной мысли. Что, Раджу хочется поглядеть, как и дочь Клары тоже болтается на верёвке?

— Я берегу память о ней! — бушевал Радж. — А ты для этого сделал хоть что-нибудь?

С тех пор они больше не разговаривали, причём не только по вине Раджа. Дэниэл мог бы первым пойти на сближение — и до той размолвки, и даже после. Но рядом с Раджем и Руби ему всегда неуютно. В раннем детстве Руби была вылитый Радж, но, когда подросла, в ней проступили черты матери: те же ямочки на пухлых щеках, та же улыбка Чеширского Кота, те же каштановые кудри до пояса — только Руби, в отличие от матери, не красила их в рыжий цвет.

Временами, когда Руби бывала не в духе, Дэниэла посещало причудливое дежавю. Руби превращалась в голографию Клары, и Клара смотрела на него с укором. Он был с ней недостаточно близок, не знал, как серьёзно она больна. Это он потащил их тогда к гадалке — что повлияло на всех, но на Клару, пожалуй, больше остальных. Он как сейчас помнит её лицо в переулке, когда они вышли оттуда: распухший нос, на щеках слёзы, взгляд беспокойный и в то же время пустой, незрячий.

Дэниэл знает только домашний телефон Раджа. Сейчас они на гастролях, поэтому он жмёт на ссылку «Контакты». Там указаны адреса менеджера и рекламных агентов, а внизу кнопка: «НАПИШИ ЧАПАЛАМ!» Проверяют ли они почту, неизвестно — судя по всему, это ящик для фанатов, — и всё-таки Дэниэл решает рискнуть.

Радж!

Это Дэниэл Голд. Давненько мы не общались, вот и решил написать. Узнал, что вы скоро приезжаете в Нью-Йорк. Какие планы на День благодарения? Будем рады вас принять. Жаль так подолгу не видеть родных. Всего наилучшего,

Д.Г.

Перечитав письмо, Дэниэл волнуется: не слишком ли сухо? Добавляет: «Дорогой Радж», но туг же стирает (Радж ему не дорог, и оба не терпят фальши — этим, пожалуй, их сходство исчерпывается). Вместо «Какие планы» пишет: «У вас уже есть планы?..» Заменяет «будем рады» на «будем счастливы». Последнюю строчку удаляет — можно ли считать их родными? — но потом возвращает обратно. Всё-таки родные. И жмёт «Отправить».

Он думал, что наутро проснётся в полседьмого, — хоть на службу уже не надо, к сорока восьми годам он сделался предсказуем, — но, когда звонит мобильник, солнце уже высоко. Дэниэл косится на часы, трясет головой, снова смотрит на циферблат: одиннадцать. Пошарив на столе, находит очки и телефон-раскладушку; надев очки, раскрывает телефон: Радж?

— Алло!

В трубке помехи.

— Дэниэл, — слышен незнакомый голос, — это… ди…

— Простите, — отвечает Дэниэл, — связь прерывается. Повторите, пожалуйста.