— Угу.

— Тогда я тобой! Эфа, думаю, ты и без меня справишься!

— А как же твой астральный макияж? — ехидно спросила я, наливая себе вторую чашку кофе.

— Сегодня у нас библиотечный день, — нашелся Иннокентий. — так что я весь в вашем распоряжении, Федор Федорович. Костюм цвета хаки от Армани подойдет?

— М-м, наверное… — Федоров тоскливо посмотрел на своего незваного ассистента, приплясывающего на месте от нетерпения. — Кеша, ты иди, готовься, а мне надо с Эфой поговорить.

— От твоих никаких известий?

— Ты же читал вчерашнее письмо. По словам деда, они сейчас в Праге. И судя по всему, собираются там остаться. Еще вопросы?

— Я на почтамте был, — вдруг ни с того ни сего брякнул Федоров.

Уф! Одной проблемой меньше. Не придется тащиться через весь город, чтобы потом разговаривать с почтовыми работниками.

— Ну и? Что ты узнал?

Федоров помолчал, наслаждаясь моим нетерпением.

— Говори! — от удара кулаком чашка подпрыгнула на блюдце, оставив темную лужицу на скатерти.

— Ничего не узнал, — сказал наконец Федоров. — Они не могут отследить всех посетителей. Ясно одно, что письма действительно отправляются с главпочтамта.

— Ну, ты прям Шерлок Холмс! — с непередаваемым отвращением промолвила я. — Стоило туда ехать, чтобы вернуться с пустыми руками!

— Можешь лучше, докажи! — огрызнулся Федоров. — Я потратил три часа, опрашивая сотрудников почты. Никто не видел ничего подозрительного!

— А как ты себе представляешь это самое подозрительное?! — съязвила я. — Некто в черном плаще и черных очках, поминутно озираясь, набирает письмо на секретном ноутбуке, вкладывает его в секретный конверт и опускает в секретный почтовый ящик. А потом уходит заснеженными огородами. Так?

— А хоть бы и так, — разозлился в свою очередь Федоров. — По-твоему, мне нужно было поставить охрану около каждого окошка?!

— По-моему, тебе нужно было выяснить два момента: могут ли письма из-за границы дойти до адресата через главпочтамт. Это первое. Второе — ты давно мог бы навести справки, выезжали ли мои родичи за границу или нет.

— Стоп, подруга! — Федоров с беспокойством посмотрел на меня, — ты два дня назад уверяла меня, что их насильно держат в загородном пансионате. Было такое? Было. По твоим словам, все документы, одежда остались дома. Говорила? Говорила. А теперь ты утверждаешь прямо противоположное. Вопрос — кто из нас сошел с ума?!

— Наверное, все-таки я, — хоть и не сразу, но я нашла в себе силы сделать подобное признание. — Честное слово, сама запуталась.

— С чего ты взяла, что они за границей? — в кое-то веки Федоров задал правильный вопрос.

— Из-за этого, — прошептала я и показала ему дедово письмо. Рядом с отрывком о белокурой ящерице красовались несколько чешских марок. — Он всегда так делает. Покупает марки той страны, где находится, и наклеивает на письмо. Одного не пойму, как они могли выехать из страны?

— Только одним способом, — уверенно сказал Федоров. — Трэффик. Хотя если честно, не завидую я тому, кто на это решился. Твоя родня их со свету сживет.

— А вот и я!

Мы оба остолбенели, увидев Кешу во всей его красе от Армани. Насколько я помню, Армани в основном предпочитает шить одежду для женщин, которые всегда правы и потому не боятся ни расшитых хрусталем тканей, ни струящегося шелка, ни матового блеска вычурной отделки. Когда Армани «согласился» пошить этот наряд специально для Кеши, он либо был мертвецки пьян, либо просто не отдавал себе отсчет в дальнейших последствиях.

Потому что вечерний костюм цвета хаки с отделкой из стразов смотрелся на нашем друге просто чудовищно. Особенно в сочетании с армейскими ботинками на высокой шнуровке.

— Засада, говоришь? — в моем голосе прорезались мстительные нотки. — Полностью с тобой согласна. Это полная засада. Успеха вам, друзья мои. Боевых шрамов и орденов. Пусть даже и посмертно. И дорога-а-я не узнает, какой у парня был…

Никогда я еще так не бежала из дома, как сейчас. Не дай бог, Федоров передумает, и мне придется тащить Кешу к себе в институт. В этом прикиде от кутюр. Да я же со стыда сгорю!

На Ученый совет я прибыла с десятиминутным опозданием. Бабоньки — синие чулки — буквально позеленели от злости, академики, напротив, оживились. Еще бы! Как выяснилось, именно я в этот день должна была делать доклад о состоянии дел во вверенном мне подразделении. Вот невезуха, а? Если бы я еще знала, в каком состоянии находится мой родной факультет: уже неделю туда не заезжала!

— Просим вас, Стефания Андреевна! — ректор благодушно указал место за кафедрой. Стараясь выглядеть уверенно, я прошла к кафедре, застыв в позе Ниобеи. Давненько я не оказывалась в столь дурацкой ситуации.

Бурных аплодисментов не последовало. Впрочем, я их и не ждала.

— Вы тезисы подготовили?

— Как-нибудь без тезисов обойдусь, — буркнула я себе под нос. Голова после вчерашнего трещала, как грецкий орех в зубах Щелкунчика. Господи, что ж им сказать-то?! Ни одной приличной мысли, одна нецензурщина на ум приходит. И тут меня осенило!

— Тема моего сегодняшнего выступления кому-то может показаться революционной, — в сравнении со мной сапер выглядел как жалкий мальчишка. Однако, судя по оживлению в зале, слова упали в благодатную почву. Народ зашелестел бумажками и приготовился к импровизированному шоу. — Я хочу поговорить об изнаночной стороне профессии. Кого мы сегодня готовим?! (вопрос поставил их в тупик, что, признаться, мне было только на руку). Я отвечу — мы готовим непрофессионалов. За пять лет в вузе они с трудом постигают теорию, но при этом понятия не имеют о практической стороне вопроса. Как брать и давать взятки? Как грамотно пользоваться служебным положением и не быть пойманным с поличным? Как пить в коллективе, чтобы наутро тебе не уволили без выходного пособия? Наконец, как ответить на сексуальные домогательства?!

Ректор растерянно посмотрел на меня:

— Но позвольте…

— Не позволю! — меня несло, как Остапа: стремительно и бесповоротно. — Именно эти вопросы мне ежедневно задают студенты на лекциях. Их интересует суровая правда жизни, а не пыльные талмуды классиков.

— И что вы предлагаете?

— Ввести новый предмет, — бухнула я. — Этику и физиологию. К примеру, это может быть этика и физиология журналистики, этика и физиология делопроизводства, этика и физиология юриспруденции…

— Стефания Андреевна, остановитесь! — взмолился ректор. — Не так быстро, я записываю.

Йе-с-с! Правильно говорили древние. Если хочешь войти в анналы истории, предложи полную чушь, и тогда массы пойдут за тобой. Кто бы мог подумать, что совершенно идиотская затея найдет такой отклик?! Через двадцать минут после моего эмоционального выступления ученый совет бурлил и булькал подобно котлу матушки Ветровоск.