– Мы в долгу перед Платоном, – за всех ответил Соломон. – А долг – тема очень личная.

Мирон пару минут посидел в тишине, переваривая информацию. Его брат на короткой ноге с МОСБЕЗ, занимает довольно высокое место в иерархии Технозон, умудрился заполучить в должники русскую чёрную мафию…

Опять захотелось курить. Запах табака буквально преследовал, набиваясь в нос, в лёгкие, щипал язык…

– Ладно, давайте заканчивать, – вздохнул он. – Что там еще осталось? Как я попаду в лабораторию? Она ведь не может стоять нараспашку, верно?

– Кодовый замок. Слава богу, не требует подтверждения ДНК. Но код – так как Платон скомпрометирован – есть только у Михаила Лазаревича. Шефа охраны, – сказал Соломон.

– Он – машина, – Мирон услышал голос Саула. Тот, судя по всему, чувствовал себя в Минусе неуютно: съёжившись на стуле в закрытой позе, обхватив себя за плечи руками, он то и дело закрывал глаза и чуть подёргивал головой – будто силился увидеть что-то, чего нет на самом деле. – Приезжает на работу в семь утра. Тот же мобиль, тот же водитель – никакой электроники. Знает всех сотрудников по именам – неплохо для шефа охраны. Его офис на первом этаже, он сам встречает всех важных посетителей и лично провожает их наверх. Знает обо всех инцидентах в здании и разбирается лично. Раз в восемь часов, в одно и то же время, где бы он не находился, связывается с центральным компьютером и проверяет коды. Говорит по-французски, северо-корейски и японски. Так же умён, как и безжалостен. Если он нас поймает, то не просто убьёт, но и доберется до всех, кого мы знаем.

– Ух ты, – не удержался Мирон. – И что? Значит, сворачиваем лавочку?

– Михаила я беру на себя, – вдруг сказала Мелета.

– И что ты с ним сделаешь? – удивился Мирон. – Убьёшь? Или… Соблазнишь?

Скользнув по нему взглядом, девушка отвернулась.

– Остаётся сейф, – возвестил Соломон таким тоном, словно сообщал, что семья забыла задуть свечки на торте.

– После всего, – вздохнул Мирон. – Не удивлюсь, если он окажется оснащен личным Иск-Ином, автоматическим пулеметом и лазерами, которые поджаривают мозги любому, кто приблизится на расстояние выстрела.

– Всего лишь ДНК-замок, – серьёзно сказал Саул. И вздрогнул так, словно его укололи.

– И вот тут, бро, – улыбнулся Соломон. – Не обойтись без тебя. Никак.

– Замок настроен на ДНК Платона, – пояснил негр. – Если его попытается вскрыть кто-то другой, сейф запустит программу самоуничтожения.

– Нутро выгорит за две целых и три сотых секунды, – добавил Саул.

Мирон с облегчением рассмеялся. Вытер пот, откинулся на неудобном стуле, насколько это было возможно… Всё зря. Все разговоры, хитроумные планы – всё это зря. Ничего у них не выйдет.

– Ребята, – сказал он, оглядев по-очереди всех анонимусов. – Я всего лишь его брат. Не клон, не двойник… Мы всего лишь близнецы. Этого мало. Наверняка в ДНК есть какие-то отклонения…

– Ты же открыл двери в его квартиру, бро? – спокойно спросил Соломон. – Тот замок тебя пропустил, верно?

– Да, но консьерж сказал, что Платон заранее внёс мою ДНК в базу данных… О, – Мирон осёкся. Платону негде было взять его ДНК. Дома он не был десять лет, за это время все вещи – даже расчёски с остатками волос, были либо уничтожены, либо подвергнуты такой дезинфекции, при которой любые живые ткани разрушаются. Кроме того, для ДНК-замка нужна кровь. Только свежая кровь и ничего другого.

– Это была проверка, – сказал Мирон. – Это был чертов тест! – Соломон невозмутимо кивнул. Если б замок на двери Платона меня не узнал – ничего бы не было. Я бы постоял под дверью, а потом спокойно вернулся к себе в Улей и завалился в Ванну.

– На двери сейфа – точно такой же замок, – сказал Саул.

Значит, братец сделал меня еще раз, – подумал Мирон. Такие дела.

– Теперь самое главное, – сказал, поднимаясь и потягиваясь, Соломон. В росте он не уступал Голиафу, в ухе чёрного как гуталин негра, покачивалась золотая серьга, а волосы были сбриты в ноль, являя миру череп нечеловечески совершенных очертаний. – Как вы попадёте внутрь.

Мирону всё еще зверски хотелось закурить. Странное чувство… Он ведь никогда не курил, даже не пробовал. Но терпкий запах табака, что оставлял после себя отец – помнил. И ощущал всегда, когда находился на грани фола. Когда жизнь разгонялась до немыслимых скоростей, а нервы растягивались до предела.

– Как раз сегодня в Технозон состоится встреча представителей японского отделения с нашим. Повестка дня – решение текущего кризиса с Акирой, – сказал Саул. – В составе делегации: господин Мару Кобаяши – менеджер высшего звена, поверенный самого господина Карамазова. А с ним – сюрприз-сюрприз… Амели Карамазова, любимая внучка большого босса. Она-то и будет нашим пропуском в здание Технозон.

– Каким образом? – спросил Мирон.

– Наденьте Плюсы, господа, – предложил Саул и первым вставил в уши пиявки.

В желтом квадрате, где раньше была башня Технозон, появилось изображение улицы. Мостовая из круглых обкатанных голышей, стеклянные витрины с ромовыми бабами, батонами, круассанами, облитыми жидким шоколадом… Прямо на тротуаре – крошечные круглые столики. Париж, – подумал Мирон. – Монмартр или Пигаль. А впрочем, какая разница?

Мимо столиков, не обращая внимания на посетителей, шла девушка. Чёрные волосы до плеч, подстриженные очень стильно, ступеньками – по последнему слову парижской моды. В лёгком белом плаще из какой-то блестящей кожи, затянутом на тонкой талии широким поясом. Что под плащом – не видно, только тонкие косточки ключиц и кулон с хрустальным сердечком, оправленным в серебро. Не хрусталь, – вновь уточнил для себя Мирон. – Бриллиант в платине.

Модные сапоги-чулки выше колена – она шагает широко, размашисто, и когда плащ распахивается, ноги видны до самых бедер. Каблуки массивные, как копыта лошади-тяжеловеса – тоже, разумеется, последний писк моды…

Лицо у неё было не совсем азиатское: по-славянски высокие скулы, широкий рот. Губы – как красная рана; Кожа с едва уловимым лимонным оттенком, гладкая, как у куклы – без единой родинки или прыщика. И глаза… У неё были поразительные глаза. Выражение – смесь отчаянной смелости, отрешенности и равнодушия.

Вся её фигура будто светилась изнутри, будто хрупкая статуэтка из тонкого фарфора.

Это называется "деньги", – подумал Мирон. – Внучка самого богатого чувака на планете – отчего бы ей и не светиться, как только что сотворённой Господом снежинке?

– Амели Карамазова, – сказал голос Саула. Самого его видно не было, только фигура девушки на парижской улице. Волосами её играл ветер, походка была быстрой и упругой. Было видно как мужчины, сидя за столиками, с удовольствием провожают её глазами… – Двадцать восемь лет, не замужем. Сейчас проходит стажировку в компании Технозон, по слухам, является третьей в очереди на наследство старика Карамазова. Первым в очереди – её отец, Масахико Карамазов, потом его младший брат, Кендзабуро. Амели – единственная внучка. Мать умерла десять лет назад…