Перед глазами возник виртуальный прицел, мишень приблизилась, он мог поклясться, что различает зернистость пеноролового покрытия за ней…

После первого же выстрела плечо онемело. Давид, мягко подойдя со спины, показал, как удобней упереть приклад, как лучше поставить ноги…

В Плюсе это не имело большого значения. Знай себе: беги да стреляй. А здесь… Мирон беззвучно выругался. Минус – он и есть Минус.

Пока он, один за другим, делал выстрелы, в углу глаза, но так, чтобы не мешать, всё время мелькали цифры: процент попадания, количество выпущенных пуль, скорость ветра…

Перепробовал всё предложенное. Больше всего понравилась штурмовая винтовка Карельского, новая модель с полиуглеродным прикладом и фрактальной укладкой патронов в рожках, а ещё старый, можно сказать, антикварный FN-700 на сорок патронов, надежный, лёгкий и почти незаметный под одеждой.

– Ты и вправду крут, бро, – громыхнул Давид, когда он расстрелял последнюю обойму. Пенорол на той стороне зала медленно затягивал дыры от пуль.

– Мастерство не пропьёшь – мрачно усмехнулся Мирон. Плечо онемело – будто в него вкатили добрую порцию анестетика. Но боль вернется. По другому не бывает.

С холодным оружием было сложнее. Махать мечом в Плюсе и держать реальный гладиус, весом больше килограмма – две большие разницы.

– Нахрена мне меч? – присев на краешек мата, Мирон вытирал пот подолом майки. – Я что, ворвусь в Технозон, размахивая катаной?

Урон, который он наносил виртуальной мишени настоящим мечом, оказался мизерным. Если б это было настоящее соломенное чучело – смеялся Давид – ты б ему и руку не отрубил.

– Ты должен знать, как это работает, бро, – сказал негр, присаживаясь рядом. От него пахло потом и чем-то терпким, каким-то натуральным наркотиком, предположил Мирон. Марихуана? – В Минусе всякое может случиться.

– Берешь железяку за тупой конец и тыкаешь острым в противника, попутно не позволяя тому тыкать в себя, – сказал Мирон и поднялся. – Вот как это работает, бро.

Негр шутки не понял.

Но настоящие сложности начались, когда после короткого отдыха его вывели на татами. Теперь спарринг-партнёром был Голиаф. Размерами он превосходил даже Давида, но двигался, одетый в тонкое трико до пояса, с грацией балетного танцора. Мускулы под чёрной кожей, смазанной каким-то маслом, перекатывались, как щупальца Ктулху в озере нефти…

Боевые искусства никогда не прельщали Мирона. Ни в Плюсе, ни в Минусе. И теперь, непривычные к высоким прыжкам и растяжкам руки-ноги, попросту не хотели слушаться.

Голиаф, перепробовав несколько разных тактик, в конце концов остановился. Мирон, задыхаясь, повалился на мат. Под щекой тут же образовалось мокрое пятно, но он не обратил на это внимания. Еще пара таких вот раундов – и в Технозон придётся посылать кого-то другого…

Плюсы на этот раз не помогали, а только мешали. Все эти цифры – скорость ударов, углы нанесения, замудрёные названия…

– Тут ты меня потерял, бро, – прохрипел он Голиафу, когда тот присел рядом. – Все эти КИБА ДАЧИ и КАНЗЁЦУ ВАСА – не для меня. Слишком стар я для этого дерьма…

– Тебе приходилось когда-нибудь стрелять по живым людям, бро? – спросил Голиаф и Мирону на миг, на секунду показалось, что за ним стоит Мелета. – Это только на словах легко: раз – и спустил курок. Но когда доходит до дела, новички обычно ломаются. Просто пальцем не могут двинуть.

А перед глазами – толпа обезумевших чёрных ходоков. Белые глаза, пустые лица… А если лица – не пустые? Глаза молят о пощаде, а рот распялен в крике…

– Думаешь, убить кого-то в рукопашной будет легче? – вздохнул Мирон. А потом вспомнил того Хирурга, которого ему пришлось ткнуть ножом. Этот звук, когда острое лезвие, прорезав слои ткани, входит в тело… Нет. Лучше уж из пистолета.

– Когда борешься за свою жизнь, – сказал Голиаф, – некогда рассуждать. Ты пускаешь в ход всё, что у тебя есть: кусаешься, пытаешься выдавить глаза, изо всех сил бьёшь по яйцам… Когда нужно выжить, ничего другого не остаётся. Главное, не забывай: твой противник хочет жить не меньше тебя.

Мирон задумался.

– Найдите мне исходники Мортал-комбат 17, – сказал он наконец. – Удары, подсечки, уклонения… Кунг-фу я за пять секунд не выучу, но знать, когда подпрыгнуть, а когда ударить правой – Плюсы подскажут.

В зал вновь вошла Мелета. В Плюсе она выглядела, как Тринити из винтажного кинофильма. Чёрный латексный костюм, короткие волосы, белое, равнодушно-спокойное лицо…

– Нам нужно отдохнуть, – сказала она. – Скоро придёт Мышонок.

Ноги у неё в этом костюме просто умопомрачительно длинные… – подумал Мирон, поднимаясь по лестнице вслед за девушкой. Снимать Плюсы он не стал – решил, будет нелишним попрактиковаться быть "властелином двух миров" и при этом не натыкаться на стены.

– Почему ты сказала "нам"? – спросил Мирон. Нехорошее предчувствие заворочалось в животе, как большой холодный удав. – Ты же не хочешь сказать…

– Разумеется, я иду с тобой.

Тон – непререкаемый. Как тогда, в катакомбах, когда она приказала ему стрелять в чёрных ходоков…

– Но Плюсы только одни. Ты не будешь видеть того, что вижу я.

– Это и не нужно, – Мелета открыла дверь в "их" комнату. Пахло свежей куриной лапшой и хлебом. – Хватит того, что будешь видеть ты.

– Ты настолько мне доверяешь?

Он подошел к ней близко-близко, так, что ощутил лёгкое дыхание на своей шее. Виртуальный образ Тринити накладывался на лицо настоящей Мелеты, делая его резким, холодным и удивительно красивым.

Девушка стояла молча, спокойно опустив руки. Её взгляд перемещался по лицу Мирона, будто выискивал что-то невидимое, знакомое только ей.

Тогда он наклонился, обхватил её лицо и поцеловал в губы. С той ночи в каптёрке он прикасался к ней в первый раз. Кожа щек была горячей, как и губы, как и язык… Он закрыл глаза, отключив на мгновение и Плюс и Минус. Остались только ощущения, только жар её ладоней, просунутых под его майку и вспышка радости: она его не оттолкнула. Она принимает его таким, как он есть…

Не разжимая объятий они добрались до пенорола и рухнули на него, переплетя руки и ноги. О пиявках в ушах он просто забыл.

– Почему вы боготворите моего брата? – спросил Мирон, поглаживая нежное плечо Мелеты, водя кончиками пальцев по татуировке дракона – голова на шее, будто собирается прокусить яремную вену, крылья – на спине, повторяя контуры острых лопаток. – Ведь он всего лишь человек.

– Он – человек и он Бодхи, – ответила она, не открывая глаз. Ресницы отбрасывали на щеки длинные густые тени.

– Да, я помню. Но что это значит? Что он такого сделал, что вы готовы рисковать жизнями из-за его прихотей?

– А ты? – повернувшись на бок, закинув одну ногу ему на бедро и глядя прямо в глаза, спросила девушка. – Почему ты вылез из своей уютной норки и рискуешь жизнью ради его прихотей?