— Эй, Том, — услышал он чей-то голос за спиной, обернулся и увидел свору старых друзей-фотографов. Они быстро скользнули в один из задних рядов.

Он помахал им, посмотрел на часы и увидел, что прошло две минуты после назначенного для прибытия Эллен времени. Впрочем, все о’кей, для невесты опаздывать — это нормально, еще даже не все гости расселись по местам.

Майкл тоже посмотрел на часы. Рядом с ним стоял Кэвэн, похожий на рок-звезду со своими длинными волосами и трехдневной щетиной.

— Я вижу, невеста собирается помариновать тебя, — поддразнил он брата и тотчас вздрогнул — мать дернула его за ухо.

— Церковь не место для шуток, — громко прошептала она.

Майкл засмеялся:

— Молодец, мама!

— Она, похоже, не шутит, — буркнул Кэвэн и тут же получил оплеуху.

— Дядя Майкл, прокати меня на плечах? — попросил маленький Бен.

— С каких это пор ты катаешься в церкви на плечах? — поинтересовалась его мать.

Бен в замешательстве оглянулся, его личико было точной копией ее собственного.

— А сегодня Терни будет в своем дурацком платье? — спросил он.

— В чем надо, в том и будет, — ответила Колин. — И оно никакое не дурацкое, а прелестное.

— Нет, дурацкое, правда, папа? — Малыш повернулся к отцу: — Ты говорил, что оно дурацкое.

— Я сказал, что оно милое, — торопливо поправил он сына, увидев вспыхнувшие синим глаза жены.

— И это наше семейство? — прошептал Кэвэн Майклу.

— Может, мы перепутали и пришли не на ту свадьбу?

— Возможно, — согласился Кэвэн. — Это бы объяснило, почему Эллен нет до сих пор.

Майкл продолжал улыбаться, но внутри у него все напряглось. Она опаздывала уже на десять минут. Он мысленно возвратился к прошлому вечеру, когда он оставил ее дома, а сам ночевал у Вика Уоррена. Тогда она вроде бы пребывала в прекрасном расположении духа. Рассеянная — да, но чему тут удивляться? И когда он позвонил позже в тот вечер сказать, что любит ее, она заплакала и ответила, что и она сильно его любит. Эллен даже сказала, что не может дождаться завтрашнего дня, когда все закончится. Он понял, что она ждет не дождется, когда они окажутся вдвоем. Но может, Эллен не это подразумевала?

Он не дал себе снова посмотреть на часы и почувствовал, что холодеет, слыша, как органист у него за спиной принялся повторять предсвадебный репертуар, а гости перешептываются. Лучше не думать, о чем они говорят, наверняка у них уже возник вопрос: что случилось? Может быть, Робби заартачился, отказываясь изображать пажа или садиться в машину? Но Мичелл там и должна помочь с ним сладить. О Господи! Мичелл! Что, если он недооценил ее? Что, если она не смирилась с их свадьбой и не собиралась действовать им во благо? Вдруг она сообщит Эллен о том, что между ними произошло? Господь всемогущий! Неужели по какой-то неведомой причине Мичелл решила выбрать сегодняшний день, чтобы разрушить его жизнь?

Он посмотрел на Кэвэна: нет, нельзя высказать свои опасения брату. Кэвэн с ума сходит по Мичелл — весть о том, что она до сих пор хочет Майкла, разорвала бы мальчика на части. Хотя какой Кэвэн мальчик? Ему сейчас двадцать три, он на пятнадцать лет моложе Мичелл и на десять — Майкла. Когда-то Майкл пытался пережить уход Мичелл. Она была беременна Робби, но ее работа, ее профессия все еще занимали главное место в жизни. Никогда, даже в самых ужасных кошмарах, Майклу не могло привидеться, что он пройдет весь этот ад снова.

Сэнди взглянула на сидевшего рядом Тома. Он смотрел прямо перед собой. Лицо его ничего не выражало, но он наверняка должен волноваться, куда пропала Эллен, если он, конечно, не знает об этом. Нет, он не позволил бы Майклу пройти через агонию ожидания, если бы знал, что невеста не появится. Или позволил бы? Кто его разберет, этого Чамберса, никак не предугадаешь, что он может подумать или как поступить.

Она снова взглянула на Тома. Да уж, неплохой экземпляр. Такой мрачный, загадочный, даже опасный. Какой же он в постели? Наверняка удивителен, возможно, даже так же хорош, как Майкл.

Подавив вздох, Сэнди устремила взгляд вперед. Ей был виден только затылок Майкла, но этого оказалось вполне достаточно, чтобы печаль захлестнула ее, а следом — ожесточенная зависть. Как ни повернись дело, Эллен все равно получит одного из них, Майкла или Тома, так что остаться одной ей не грозит. И за что же ей такая награда, женщине, предавшей Майкла?

Между тем время шло, часы тикали, удивленные возгласы раздавались все чаще, и Сэнди почувствовала, что не может больше оставаться в неведении. Она должна узнать, говорил ли Том с Эллен.

Она уже набрала воздуха, чтобы спросить, когда внезапно где-то сзади началось волнение и прилетела новость, что Эллен наконец явилась. Она опоздала почти на пятнадцать минут, разочарованию Сэнди не было границ.

Том с улыбкой повернулся к ней и сказал так тихо, чтобы только она могла услышать:

— Если ты произнесешь хотя бы одно слово во время церемонии, я убью тебя.

Брови Сэнди взлетели, краска залила щеки. Ни на минуту она не допустила, что он говорит буквально, но сам факт, что он встал на защиту Эллен, вызвал у нее такое негодование и такую ненависть к Эллен, какой она еще не испытывала.

Крепко держа отца за руку, Эллен ждала, когда Мэтти и Мичелл закончат суетиться у нее за спиной. Узнав о ее прибытии, гости принялись оборачиваться, все улыбались, некоторые махали рукой, приветствуя невесту. Потом один из шаферов дал сигнал трубачу и органисту, торжественная мелодия заполнила церковь, и Эллен пошла к Майклу.

Она шла мимо скамеек, настолько переполненная чувствами, что ей стало трудно дышать. Она никогда не испытывала такого прилива любви и такой глубокой вины, как сейчас. Она пробовала переключиться на подружек невесты, Мэтти и Терни, или на Робби, которому шел костюмчик пажа. Он видел, как она плакала, и с тех пор держался кротко, как ягненок. Эллен пролила столько слез, что, к тому времени когда села в автомобиль рядом с отцом, чувствовала себя безводной пустыней. Но она приняла решение пройти через это и не собиралась менять его, так что она заставила себя улыбнуться, моля Бога о прощении.

Она прошла почти полпути, когда наконец увидела Майкла, и паника захлестнула ее. Но она продолжала идти, и когда он обернулся, Эллен почувствовала любовь в своем сердце. Ему должно понравиться платье, оно полностью открывало плечи и облегало фигуру, а от колен шел небольшой шлейф, напоминающий рыбий хвост. Но он сейчас не видел платья, он смотрел на нее. К знакомому сочетанию иронии и любви в его взгляде прибавилось облегчение. Именно в тот момент она поняла, что поступила правильно, явившись сюда: боль, которую она причинила бы ему, не придя, оказалась бы намного сильнее всех ожидающих их драм.

Наконец они рядом, вместе стоят перед священником. Ее вуаль отброшена, цветы отданы Мэтти. Она слушала напутственные слова и ощущала странную слабость, но усилием воли заставляла себя оставаться спокойной. В это утро она должна отбросить все — беспокойство, нервы, раздумья о причинах того или иного, даже будущего ребенка. Сейчас главное — венчание.