Правда, про коллекцию Лизка рассказывала так увлеченно, что заинтересовался не только Артем – он в Суриковском учится, ему положено всем таким интересоваться, – но даже Оля.

До икон ей, конечно, дела не было, она только краем уха слушала, как Лизка рассказывала, что это знаменитый иконостас и что часть икон немцы в войну вывезли. Оля тем временем разглядывала золотую кованую розу. Вот это да! Жалко, что великовата, в две ладони примерно. Лучше бы маленькая – была бы брошка. А так куда ее? На комод положить и любоваться только.

– Конечно, это должно выставляться в мировых музеях, – сказала Лизка.

– Что-то мировые музеи в очередь не выстраиваются, – положив розу обратно в ящик, хмыкнула Оля. – Лежит тут все, никому не нужное.

– Тетя Лида хотела в Париже выставку сделать, – возразила Лизка. – Но Вере не дали разрешение на вывоз. А ведь это несправедливо! Я даже предлагала тайком что-нибудь вывезти.

Она улыбнулась, вспомнив, как горячилась, плакала даже в тот день, когда Вера сообщила, что никакой выставки во Франции не будет.

– Ого! Да ты криминальная личность, оказывается, – поддела Лизку Оля.

– Просто маленькая тогда была, – пожала она плечами.

– А что за история с Ангелом? – Переходя от ящика к ящику, Артем разглядывал иконы. – Тетя Вера говорила, что у Ангелова был какой-то хранитель.

– Икона была Ангела-хранителя, – ответила Лиза. – Илья Кондратьев к ней ризу сделал, наш прадед, между прочим. Она тоже пропала, еще в Гражданскую войну. Стыдно не знать.

– Прямо умру сейчас от стыда, – усмехнулась Оля. – Ну хватит, пошли. Я от пыли чихаю.

– Жаль, что Ангел пропал, – сказал Артем, когда вышли обратно в парк.

– Может, найдется еще, – ответила Лиза, запирая двери склада.

– Странно, что только он пропал, – заметила Оля. – Все в сарае валяется.

– Это не сарай, – сказала Лиза. – Здесь температурный режим идеальный для хранения экспонатов. Мой дедушка Ангелов сам этот склад проектировал.

– Так вот в кого у тебя инженерный талант! – засмеялся Артем.

– Господи, какая скука, – вздохнула Оля. – И вот так все лето пройдет… Лиз, когда хоть в клубе танцы?

– Понятия не имею.

– Конечно, тебе зачем? Наберешь книжек и будешь читать все лето без перерыва.

– А вот и с перерывом, – возразила Лиза. – Я к Пете поеду.

Она взволновалась, сообщая это, даже бледные щеки порозовели.

– У тебя парень появился? – удивилась Оля.

– Никакой не парень. – Лиза смутилась так, будто Оля предположила о ней что-то неприличное. – К Пете Кондратьеву, нашему брату. Вы его забыли, что ли?

– А чего я должна его помнить? – фыркнула Оля. – Он мне кольца не дарил!

– Мне тоже не дарил, просто оставил на время, – заметила Лиза. – А теперь я поеду его навестить и кольцо отвезу. Его из Сибири в Подмосковье перевели.

– Темка, пойдем вечером на танцы? – выбросив из головы и Петьку, и Лизку, спросила Оля.

– Придется, – улыбнулся Артем. – Такова участь брата кинозвезды.

– Андрюша, поздравь меня!

Лицо Николь сияло.

– Поздравляю, – улыбнулся Андрей. – С чем?

Николь была так пунктуальна, что, ожидая ее лишние полчаса в кафе на Монмартре, он уже догадывался: произошло нечто экстраординарное. И теперь обрадовался: по ее виду было понятно, что новости у нее хорошие.

Николь с торжествующим видом положила на столик «Пари Матч». На обложке красовалась фотография, отлично Андрею знакомая.

– Браво! – воскликнул он. – Твоя командировка в Судан стоила мне седых волос, но признаю: ты не зря рисковала. Это надо отметить.

– С удовольствием, – согласилась Николь.

За шампанским Андрей сообщил:

– Завтра прилетает сестра моей мамы. И ее муж.

– Муж твоей мамы?

– У моей мамы не было мужа, – объяснил он. – Ее сестра Вера прилетает со своим мужем. Они не виделись сорок лет, представляешь?

– Это невозможно представить, – покачала головой Николь. – Это просто страшно. Неужели сестра не могла приехать раньше?

– Ее не выпускали не то что во Францию, но даже в Болгарию. Сейчас в СССР новые времена, и то с трудом разрешили выехать, и то не к сестре, а только потому, что Верин муж знаменитый кардиолог и его пригласили на конференцию, и то разрешили чудом, потому что он еврей. Мама говорит, только с Вериной настойчивостью можно было добиться этой поездки.

– Как ты думаешь, они согласятся побеседовать со мной для статьи? – спросила Николь.

– Ты журналистка до мозга костей! – засмеялся Андрей. – Если не укатишь опять в Африку, побеседуешь.

Лида пролила воду, когда ставила в вазу цветы, бросилась было вытирать, но не смогла: руки дрожали. Сорок лет!.. Даже ей, приучившей себя относиться ровно к любым событиям жизни, трудно было оставаться спокойной сейчас.

И когда открылась входная дверь, когда они вошли, в глазах у нее потемнело, и она поневоле схватилась за сердце.

– Ничего, ничего, – приговаривала Лида, когда все бросились к ней, принялись усаживать на диван, открывать окна. – Все уже прошло…

И заплакала, обнимая Веру, тоже рыдающую в голос.

– Вот потому я и не хотел, чтобы мама ехала в аэропорт, – негромко сказал Андрей Семену.

– Лида, это Сеня, – наконец перестав плакать, представила мужа Вера.

– Да-да! – Лиде сложнее было взять себя в руки. В этом смысле сестры совсем не переменились с молодости. – Извините, Семен Борисович, я что-то… Располагайтесь. Верочка, пойдем, я покажу вашу комнату… Или сразу за стол?.. Я что-то растерялась… И гратен, кажется, пригорает… Да что же это со мной!

– Я посмотрю за гратеном, – сказала Николь.

– Спасибо, Николь. Это Андрюшина невеста, она журналистка… Вера! Боже мой! Мы с тобой встретились, а Наденьки нет!..

И Лида заплакала снова.

Окончательно она успокоилась только через час, когда, оставив Андрея и Семена беседовать дома, сестры вышли в Люксембургский сад, рядом с которым жила Лида. Все новости были уже изложены, все фотографии показаны, и чувства так переполняли обеих, что они шли по дорожкам молча.

Когда, устав, сели наконец на лавочку, Вера искоса посмотрела на сестру и сказала:

– Я знаю, о ком ты хочешь спросить.

– Ни о ком не хочу. – Лида встретила взгляд сестры, поняла, что та видит ее насквозь, и сказала: – Это прошлое, Верочка. Оно забыто.

– Неужели ты и Андрею не сказала, кто его отец?

– И что один его дед убил другого? – невесело проговорила Лида. – А потом его отец убил его деда? По-твоему, я должна была это ему рассказать?