Пока там рубили и сбрасывали вниз людей, требовалось решить, что мне делать дальше, как можно быстрее эвакуировать тяжелораненых, по возможности оказать им первичную медицинскую помощь и, конечно, доложить капитану обстановку.

Эйдер свалил наружу, руководить боем на крепостной стене; надежд, что оттуда можно было проникнуть внутрь башни, мы не питали, но следовало попробовать. В донжоне со мной оставались два пехотных капральства, несколько человек из которых импровизированным тараном выбивали дверь во двор, пока остальные затаскивали в башню раненых и пострадавших. С ними же работали подтянувшиеся ко мне стрелки одного из капральств, второе забрал фельдфебель. Перейти к штурму верхнего этажа изнутри башни мешала даже не разбитая и обращенная на строительство баррикады в проломе лестница, а массивный, окованный железными полосами люк, закрывавший проем в каменном перекрытии, выбить который выглядело той еще задачкой, даже если он не был там ничем придавлен.

– Йонни, двигай ко мне!

Гленни со все еще шалыми после схватки глазами встал рядом.

– Да, ваша милость!

– Не ранен?

– Нет, ваша милость! – Преданно уставился на меня тот. – Пронесло, хауберк вашей милости хороший достался!

Кольчугой ан Венеса я пользоваться не собирался, продать ее по нормальной цене было негде и некому, так что отдал ее в лизинг своему оруженосцу. И как можно было заметить в бою, парень не подвел.

– Видел я, как ты вперед лез. Будешь продолжать в таком духе, твоя карьера сложится, безусловно, удачно. – Добавка «если не ухайдакают» вертелась на языке, но я ее удержал. В первую очередь она относилась ко мне самому.

– Спасибо за доброе слово, ваша милость. – Заулыбался тот. – Постыдился от вас отстать.

– Да ты прям льстец, – хмыкнул я и тут же переключился на серьезный лад. – Цепляй щит, чтобы стрелу не поймать, вдоль стены забегаешь за угол и дуешь к феру ан Феллему. Доложишь, что первый этаж донжона успешно захвачен, но на второй пока что подняться не можем. Обороняющиеся забаррикадировались. Сейчас дорезаем замковый гарнизон во дворе и на стенах, вытаскиваем и перевязываем раненых, потери пока что терпимые, штурм идет успешно. Понял меня?

– Да, ваша милость! – Встал тот по стойке смирно, выкатив грудь колесом.

– Повтори!

– Значиц-ца, первый этаж башни захвачен, выше подняться нельзя, заба… – осекся над произношением незнакомого слова слуга.

– Забаррикадировались. Заперлись и вход всяким говном закидали, в смысле.

– Так и есть, ваша милость, – благодарно заулыбался мой оруженосец и без дополнительной команды продолжил пересказ донесения: – Добиваем стражу во дворе и на стенах, вытаскиваем раненых, потери терпимые, штурм идет успешно. Так?

– Пойдет. Все, дуй. Одна нога здесь, другая там.

– Сделаем, ваша милость, – ответил тот уже на бегу.

– Щит не забудь, а то стрелу получишь. – Забота о подчиненном была весьма актуальна, кое-кому из наших раненых, кто сохранил силы передвигаться самостоятельно, удача на этапе самоэвакуации изменила. Ума действовать по моему инструктажу – сначала выйти из сектора обстрела бойниц донжона, только после этого двигать в лагерь за медицинской помощью – хватило не всем. Я бы на месте защитников, понимающих, что жить им осталось самое большее пару суток, тоже по раненым стрелял. Все не зря умирать.

Гленни разве что успел выскочить в пролом, когда мне разом пришлось делить свое внимание по двум взаимоисключающим направлениям. Таранная группа наконец выломала дверь во двор, и жилистый дупликарий стрелков Ривелин Хугге притащил мне нашего первого пленного.

Хуги, толковый солдат, выбывший из своей роты вследствие долгого излечения после ранения стрелой в горло, спустился за водой для раненых в башенную колодезную – крошечную комнатку под полом с спускающейся туда каменной винтовой лестницей, уронил в зев колодца привязанное к вороту ведро и неожиданно услышал человеческий вскрик. В водяного он, конечно, не поверил, и в результате коротких переговоров из колодца был извлечен источник звука, прятавшийся там от смерти молодой парень в коротком кавалерийском хауберке.

– Не хотел вылезать, пока пощады не пообещал, – ухмыляясь, просипел Хугге, швырнув парня мне под ноги за шиворот.

– Из-за нарушения обещания обиды будут? – поинтересовался я. О господствующем среди наемников убеждении, что фенн это почти фер, забывать не следовало, были довольно любопытны нюансы практического воплощения. Да и пугануть источник разведывательной информации перед допросом мне тоже не мешало. Вон как поник, бедолага.

– Откуда, – равнодушно пожал плечами Ривелин, – я-то свое обещание уже выполнил.

– И правильно сделал, – благодарно кивнул я ему. – Как глоток свежего воздуха ощутил. Хоть у кого-то мозгов хватило пленного взять. Сам оглянуться не успел, как тут даже раненых покрошили.

– При штурме это завсегда так, – вежливо согласился со мной лучник. Хуги, единственный в роте, использовал отличный композитный лук на китовом усе и не получил капральства только потому, что завербовался слишком поздно, капралы стрелков уже были назначены.

– Кольчуга с него будет твоя, – поощрил я толкового будущего командира стрелкового отделения.

Поощрение было вполне заслуженным, в принципе находилось в моих полномочиях, служило уроком нашим мясникам по бездумному уничтожению источников развединформации и делало первый шаг по превращению одного из лучших солдат роты в «моего» человека. Послебоевое мародерство был не таким и простым занятием, руководящему составу наемных рот обшаривать мертвецов, шастая по полю битвы рядом с солдатами, было невместно, соответственно данный процесс с разной степенью успешности регулировался управленчески. За бесполезностью занятия не контролировались только трофейные деньги и всякая мелочь уровня хорошего ножа, все остальное подлежало сбору в общак и послебоевому дележу, ибо даже кожаная кираса, что тут говорить о кольчуге, практически всегда превосходила своей ценностью содержимое кошелька убитого. Штатными осведомителями фельдфебеля и квартирмейстера по мародерским приобретениям личного состава были капралы и дупликарии. Попытки скрыть от них самих, разумеется, отмечались, но пресекались оперативной информацией от сидевших на одинарном жалованье солдат. Стучали наверх те с большим удовольствием, принцип «у соседа корова сдохла, мелочь, а приятно» при отличающейся в разы получке с прилагающейся к этому над собой властью людям был, понятно, не чужд.

– Благодарствую, ваша милость! – Полным собственного достоинства полупоклоном отблагодарил меня лучник.

– Присмотри за ним. Посади куда-нибудь в угол. Я им чуть попозже займусь.

– Да, фер.

Я поискал взглядом капрала стрелков, оба пехотных капральства, где командиры были проинструктированы мной ранее, вытекали во двор. Переполненных избыточной заботой о раненых товарищах бойцов дупликарии загоняли в очередь затрещинами и тычками.