Слово «полагаем» в этой записи указывает на то, что Наталья обсуждала виды на урожай с занимавшимися его уборкой крепостными, и ее дневники подтверждают, что крестьяне ежедневно рассказывали ей о разнообразных делах. Иными словами, она работала в тесном сотрудничестве практически со всеми жителями Дорожаево и Бордуков, как с мужиками, работавшими на полях, так и с «девками», шившими в доме. В предложении, завершающем только что процитированный фрагмент дневниковой записи, используется местоимение первого лица единственного числа, что говорит не о том, что она и в самом деле собиралась сама сажать картошку, но, скорее, что на ее плечи ложилась задача спланировать будущие посадки: хотя крепостным предстояло копать, решения (от которых зависели запасы картофеля в усадьбе в будущем году) в конечном счете принимала она, и только она. Этому можно противопоставить дома английской знати, где считалось, что леди будет слишком сложно должным образом управлять домашними слугами-мужчинами, из‐за чего прислугу предпочитали набирать из одних только женщин[329].

Женщины благородного сословия в России и Западной Европе контролировали кладовую (кухонные и продуктовые запасы) по меньшей мере с раннего Нового времени, так что неудивительно, что Наталья регулярно совещалась с поваром и (даже еще чаще) инспектировала запасы разнообразной снеди[330]. Приготовление пищи чаще всего являлось прерогативой повара, хотя Наталья вместе с несколькими помощницами каждое лето закрывалась на кухне, чтобы сварить свое особое варенье (скорее всего, из малины и меда, как она писала 24 июля 1837 года)[331]. В остальное время она лишь изредка отмечала, что «хлопотала с поваром», скорее всего, это означает, что она отдавала указания относительно блюд – дело особенно важное в преддверии визита гостей[332].

Как и многие другие хозяйки, Наталья заботилась о том, чтобы ее семья хорошо питалась, отчасти потому, что это было материальным выражением ее любви. Озабоченность благополучием близких, выражаемая через их потчевание, чаще всего видна в записках, посланных Натальей ее брату Якову вместе с угощениями со своей кухни («Очень рада, милый братец, что тебе понравился крендель; посылаю еще большой, который давиче не был еще готов»)[333]. Однако, поскольку кухня была лишь небольшой частью ее домена, она с той же вероятностью могла послать брату домашние лекарства от головной боли или несварения желудка, совет насчет урожая, семена или фрукты из своего сада, чтобы его повар приготовил их по своему усмотрению. В таких случаях Яков подтверждал получение ее посылки в «почтовых сношениях»:

Будучи холостяком, Яков сам управлял своими имениями и часто отвечал взаимностью в обмене продуктами, лекарствами или советами. Когда он писал: «Жадной травки все что осталось посылаю; желаю чтобы и тебе была она также полезна как и мне», – то вкладывал в это тот же смысл, что и Наталья: выражал любовь через озабоченность материальным благополучием близких. То же самое можно сказать и о следующем случае, когда он действовал даже с еще большим воодушевлением: «Радуюсь, очень радуюсь; т. е. радуюсь очень радуюсь , что тебе захотелось, милая сестрица, попробовать моих под горошком котлетов; а еще более буду радиус , если тебе он/соус понравится»[335]. Наталья отвечала: «…премного благодарю тебя за присланные вчера котлеты, которые мне очень-очень понравились»[336]. В другом случае, когда Наталья пожаловалась, что ее беспокоит желудок, Яков одолжил ей своего повара:

В целом Наталья интересовалась кухней минимально, по необходимости: она была одним из инструментов, с помощью которых Наталья выполняла свои обязанности, но далеко не единственным. То, что кухня и кладовая не были исключительно женским уделом, подтверждается тем энтузиазмом, с которым ее брат входил в кулинарные тонкости, хотя Яков вполне мог при желании оставить эту сферу своей крепостной экономке или поварам[338]. Это вовсе не беспрецедентное явление: в полуавтобиографическом романе Сергея Аксакова помещик «властвует над столом» так же, как и над полями[339]. Как и у этого помещика, интерес Натальи к кухне – как и ко всему остальному – шел дальше, чем простое удовлетворение ближайших родных и гостей: иногда она была занята снабжением слуг продуктами из своей собственной кладовой, например когда послала Якову солода в количестве достаточном для изготовления четырех или пяти ведер «хорошего» пива для него самого «да 10-ть будет для людей»[340].