Управлению потреблением различных продуктов жителями целой усадьбы и продаже производимых в ней товаров отведено в дневниках Натальи главное место. Разносчики, некоторые из которых регулярно посещали имение, были известны Чихачёвым по именам и приходили в усадьбу практически каждую неделю. И каждый раз Наталья покупала ткань, тесьму, бумагу, свечи, иногда книгу или еще какой-нибудь небольшой предмет повседневной необходимости. Более крупные покупки совершались в ярмарочных городах, чаще всего в Шуе, где Чихачёвы приобретали, например, водку и столовое вино[341]. В сложном деле заведования материальной жизнью имения Наталья и ее дневник играли ключевую роль: она записывала не только каждую потраченную, полученную, одолженную или взятую взаймы копейку, но также отмечала характер и место совершения каждой покупки, цену и качество каждого товара. Делая записи о некоторых сделках в дневнике, она оставляла на странице свободное место, чтобы позднее указать количество купленного или цену (иногда она забывала дополнить запись). Равным образом она часто добавляла к записям примечания, которые все без исключения были посвящены счетам, работе или погоде (последняя была важна при планировании сельскохозяйственных работ); обычно примечание помещалось в случайном на вид месте основной части записи, хотя, вероятно, оно соответствовало хронологии дня, например в ее записи за 2 марта 1835 года:

В этом случае пометка о начатой голове сахара, события, по-видимому, никак не связанного с визитом барышень Черепановых, показывает, что, хотя визит в сознании Натальи, записывавшей события дня, стоял на первом месте, чуть позже, перечитывая запись, она аккуратно отметила связанный с этим визитом расход сахара.

В любом серьезном вопросе, связанном с отношениями с крепостными, Андрей оставался высшей инстанцией, но именно в обязанности Натальи входила повседневная раздача большинства указаний и прием отчетов. Она регулярно посещала поля, мельницу или амбары, чтобы наблюдать за работой и посовещаться с работниками. То, что это было в первую очередь ее обязанностью, ясно из описания в ее дневнике случая, когда Андрей занял ее место, поскольку она была слишком больна, чтобы отдать распоряжения самостоятельно: «…всю ночь дурно себя чувствовала; колотье в животе; а утром на молотьбу не ходила; а ходил Андрей Иванович»[343]. Она также принимала оброчные платежи крепостных, протестовала, когда те запаздывали, и договаривалась о новых сроках, если крестьянин не мог заплатить (например: «От нырковского старосты получено оброку за 1836 года, остальную половину 105 р. 11 коп. монетой, а следовало ассигнациями»[344] и «Бабы принесли нитки 129 таликов; и осталось 7 еще за ними»)[345]. В противоположность Андрею, занимавшемуся разрешением проблем в случае серьезных волнений крепостных, ежедневное общение Натальи с крепостными было неформальным и основанным на постоянных переговорах об обязанностях и обязательствах.

Короче говоря, сфера ответственности Натальи включала в себя все работы, выполнявшиеся исключительно внутри границ имений Чихачёвых, и все эти работы – от заведования кладовой до плетения кружев и учета ржи – считались «женской работой», то есть долгом «матери семейства», или хозяйки. Записи о выполненной работе (каковые представляют собой дневники Натальи) рисуют далеко не полный портрет автора, но их можно поместить в определенный контекст, сравнив с формальной учетной книгой, которую она вела до первого дневника (в 1831–1834 годах), шестистраничным дневником, относящимся ко времени поездки в Москву в 1842 году (в тот момент Наталья находилась вдали от дома и своих обязанностей), и, что важнее всего, с записями в «почтовых сношениях», единственной достаточно значительной по объему частью ее сохранившегося письменного наследия, предназначенной для чужих глаз. Помимо сопоставления с другими бумагами самой Натальи, написанное ею можно поместить в контекст записей ее мужа, брата и сына.

Хотя правильнее всего было бы назвать дневники Натальи своеобразной формой ведения рабочих записей, а не способом интроспекции или каким-либо иным вариантом личного нарратива, они тем не менее внешне и по содержанию весьма отличаются от счетной книги, которую она вела ранее. Есть некоторые признаки того, что дневники не были попросту разросшимся и усложнившимся вариантом более ранних счетоводческих списков: время от времени встречающиеся перечни доходов и расходов на отдельных листах бумаги или на последних страницах переплетенных дневников позволяют предполагать, что по завершении в 1834 году сохранившейся счетной книги она одновременно вела оба вида записей. Следовательно, первой задачей дневника было, по-видимому, ведение менее формальных, «черновых» набросков записей, ежедневная регистрация каждой хозяйственной операции в усадьбе приблизительно в момент ее совершения. Затем Наталья время от времени пересматривала свой дневник, а значит, могла поместить важные данные в формальные таблицы доходов и расходов. Сохранилось еще несколько документов с подсчетами годового дохода, расходов и долгов, сделанными как Натальей, так и Андреем, и эти подсчеты, по-видимому, основывались на анализе дневниковых записей Натальи[346].

Наталья была окружена людьми, ведшими дневники, и все они постоянно записывали то, что делали каждый день, – по-видимому, лишь ради самого ведения записей. Ее отец, брат, муж и сын (как и сама Наталья) систематически записывали одни и те же сведения. Например, Андрей в своем дневнике от 1831 года ежедневно отмечал время восхода и захода солнца и луны; в том же году и в более поздних дневниках он упоминал все религиозные праздники и каждую важную дату, касающуюся императорской фамилии. В своих параллельных дневниках он также каждый день записывал нравоучительное наставление или пословицу – предположительно, копируя их из какой-нибудь книги или периодического издания[347]. В свою очередь Наталья отмечала время, когда поднялась с постели и пообедала (практически одно и то же каждый день), погоду, что имело значение для сельскохозяйственной жизни усадьбы, но вряд ли могло быть очень интересно ее потомкам. Однако, в отличие от других дневников, в дневнике Натальи в конце каждого дня также есть ежедневные заботливые заметки о муке, «выданной на хлебы», и о других припасах, полученных дворовыми и остававшихся в наличии, что свидетельствует о том, что (в отличие от дневников мужчин) ее дневник представлял собой записи как о ее занятиях, так и о состоянии домашнего хозяйства[348]. Стоит отметить, что сведения, зафиксированные Андреем, в большей мере касаются внешнего мира, лежавшего за границами их имений.