В зале тоже должен быть растопленный камин.

Роберт отнес Майри к деревянной скамье у камина. Осторожно усадив девушку, Роберт увидел, что ее зубы по-прежнему отбивают дробь, а губы стали совсем синими.

Тлевший в душе молодого человека гнев вспыхнул с новой силой.

– О чем вы только думали, черт бы вас побрал? – спросил он, с трудом сдерживаясь. – Силы небесные, вы заслуживаете... Нет, я даже не знаю, какого наказания вы заслуживаете за свой глупый и безрассудный поступок!

– Так куда же вы меня отправите, сэр? На небеса или в преисподнюю? – прохрипела Майри. – Вы уж определитесь. Я не знала, что дверь захлопнется. Она такая тяжелая, что я подумала, она так и останется распахнутой. Но проклятый сквозняк захлопнул ее.

Роберта переполняло непреодолимое желание сказать Майри все, что он думает о безрассудных женщинах, вбивающих себе в голову глупые идеи. Но прежде чем он успел открыть рот, Майри закрыла глаза.

– Разыщи Энни, – крикнул Роберт обеспокоенному Гибби, заглянувшему в зал. – Беги скорее! Вели кому-нибудь принести одеяла и сухую одежду для ее милости. А потом принеси несколько кирпичей, чтобы можно было нагреть их в камине.

Мальчик переминался с ноги на ногу.

– Леди Майри умирает, господин?

– Беги! – рявкнул Роб.

Гибби тотчас же скрылся за дверью.

Несколько минут спустя появилась Энни, тащившая с собой ширму, которую установили с помощью Гибби. Так Майри стало теплее, к тому же теперь она была защищена от посторонних глаз. Оставив возле ширмы Гибби, Энни отозвала Роба в сторонку.

– А теперь ступайте отсюда, господин. Ее милости будет спокойнее переодеваться, если вы перестанете маячить поблизости.

– Она не заслужила спокойствия, – проворчал Роберт, но все же повиновался Энни и стал расхаживать по залу до тех пор, пока служанка не объявила, что ее милость переодета в сухое.

– Правда, волосы все еще влажные, господин, – сказала Энни. – Я схожу за гребнем, если позволите. – Она внимательно посмотрела на хозяина, прежде чем добавить: – Не сомневайтесь, она будет говорить более связно, когда поест.

– Если ты пытаешься запретить мне разговаривать с ней, то лишь теряешь время, – сказал Роб.

– Но вы же не станете отчитывать ее милость посреди зала в присутствии всех этих грубых мужчин, – отважно произнесла Энни. – Я знаю, что вы не станете делать этого, господин.

– В самом деле? – Роберт гневно посмотрел на служанку. – Займись делами, Энни, а я присмотрю за ее милостью.

– Хорошо, сэр, – ответила девушка.

Сочувственно посмотрев на Майри и гордо вскинув голову, Энни вышла из зала вместе с Гибби.

Переведя взгляд на Майри, Роб увидел, что она смотрит на него. И, что случалось совсем не часто, он не смог понять выражение ее лица. Однако губы Майри дрогнули, словно она силилась улыбнуться.

Сидя на лестнице за дверью, Майри ощущала ледяную сырость пещеры, пронизывающую до самых костей, и боялась, что уже никогда больше не сможет согреться, даже если ее найдут.

И все же несмотря на то что Роб тоже промок до нитки, тепло его большого тела начало понемногу отогревать Майри, пока они поднимались по лестнице. Высохшие ноги девушки были обуты в туфельки, отороченные мехом, а саму ее облачили в шелковую сорочку и шерстяную тунику взамен промокшей одежды и ботинок. Майри стало так тепло, что даже захотелось скинуть с себя толстое одеяло, которым ее заботливо укутала Энни.

Однако, повинуясь здравому смыслу, Майри решила притвориться слабой до тех пор, пока Роберт не поужинает. Она давно уже уяснила, что сытый мужчина менее подвержен вспышкам гнева, нежели голодный.

На суровом лице Роберта отражалась работа мысли, как если бы он придумывал для своей пленницы наказание. Но потом его глаза вспыхнули тревогой, и эта перемена настроения по какой-то непостижимой причине заставила губы Майри дрогнуть, как если бы она хотела улыбнуться.

Однако при виде грозно сдвинутых бровей Роберта это желание тотчас же пропало.

– Должно быть, вы устали после столь долгого путешествия, сэр. Вы наверняка захотите переодеться перед ужином в сухое.

– Захочу, – кивнул Роб и огляделся. В зале начали собираться голодные мужчины, которые путешествовали вместе с ним. – Когда Энни вернется, я так и сделаю.

Вот теперь Майри позволила себе улыбнуться.

– Вы сердитесь на меня, и я этого действительно заслуживаю, – произнесла она. – Но прежде чем вы скажете мне то, что намереваетесь, позвольте вам признаться: еще никогда я не была так счастлива видеть человека, как в тот момент, когда вы открыли наконец эту злополучную дверь.

Роберт поморщился, и Майри поняла, что он снова пытается совладать с гневом. Но в этот самый момент вернулась Энни с гребнем в руках, словно Роберт и не отправлял ее заниматься своими делами. Вместо того чтобы возразить, молодой человек заметно расслабился, увидев служанку.

Затем он снова перевел взгляд на Майри и произнес спокойным, но не предвещающим ничего хорошего тоном:

– С вами мы непременно поговорим позже.

Склонившись в реверансе, Энни поинтересовалась:

– Мне причесать ее милость перед ужином, сэр?

– Да, и сделай одолжение, присмотри за ней до моего возвращения.

Майри смотрела Роберту вслед. Ей доставляло удовольствие наблюдать, как он двигался. Мокрые кожаные бриджи плотно облегали бедра и ягодицы, так что каждый, кто видел только эти части его тела, мог принять Роберта Максвелла за величественного лесного зверя. Очень сильного зверя, способного согреть и приласкать, даже несмотря на грозное рычание.

Энни громко откашлялась.

Ошеломленная, Майри почувствовала, как горячая краска стыда прилила к ее щекам, когда она встретилась взглядом со своей служанкой. Уверенная в том, что Энни к ней обратилась, а она этого не услышала, Майри спросила:

– Ты что-то сказала, Энни?

В глазах девушки заплясали веселые искорки, и она ответила:

– Будете лежать, пока я расчесываю вам волосы, или повернетесь, чтобы я могла распутать пряди?

– Принеси вон то сиденье, – указала Майри на табурет, стоявший у стены напротив камина. – Сяду поближе к огню, чтобы волосы побыстрее высохли, пока ты их причесываешь. Но мне станет ужасно жарко, если я так и останусь закутанной в одеяло.

– О да, миледи, ваши щеки стали такими пунцовыми, – с хитрой улыбкой произнесла девушка.

Мужчины спали, а те, кто не уснул, сидели за столами, когда Роберт вернулся. Майри и Энни расположились за главным столом, причем служанка чувствовала себя скованно, оттого что ужинает вместе с господами. Она настороженно посмотрела на Роберта, когда тот подошел к столу.

Прочитав перед трапезой молитву, он уселся на свое место и сосредоточился на еде. И все же Роберт слышан каждое движение Майри, каждый ее вздох. А молчание оказалось и вовсе заразным, потому что обычный шум и болтовня, царившие в зале, вдруг стихли. Роберту казалось, что каждый присутствующий в зале смотрит на него и думает о том, что он намерен предпринять.