Джек Потрошитель бесцеремонно сбросил со скамьи обезглавленное тело в белой шелковой рубашке, забрызганной фальшивой кровью, и пинком опрокинул корзину, откуда выкатилась голова в растрепанном парике.

– Возмутительно! – провизжала она, прежде чем скрыться среди многочисленных ног, как неудачно посланный футбольный мяч.

Гейси и Чарльз Мэнсон положили Тайну на скамью лицом вниз. Она увидела под собой дно плетеной корзины, в которую несколько секунд спустя должна была упасть ее отрубленная голова. «Кажется, Кукловод выиграл», – с досадой подумала девушка.

– Эта живая притворялась одной из нас, – произнес Джек Потрошитель, возвысив голос. – За это мы ее казним!

Толпа одобрительно загудела:

– Так ее!

– Отрубить ей голову!

– Давай уже быстрее, надоело!

Краем глаза Тайна увидела, как Потрошитель подошел к большому рычагу и со всей силы дернул его. Раздался треск, с каким ломается сухая палка, и рычаг остался в руках у маньяка. Повисла тишина, было слышно лишь, как шуршат одежды и переминаются с ноги на ногу сотни восковых фигур, набившихся в зал. Джек Потрошитель с удивлением воззрился на сломанный рычаг. Роберт Уодлоу, великан, чья голова почти касалась потолка, наклонился над гильотиной и постучал костяшками пальцев по косому лезвию. Раздался глухой звук.

– Оно фанерное!.. – произнес великан. – Гильотина ненастоящая!

Тайна ожидала, что сейчас поднимется гвалт, но восковые фигуры молчали, словно в смущении. Казалось, тот факт, что гильотина оказалась всего лишь деревянным макетом, напомнил всем присутствующим, что и они сами не более чем куклы, макеты настоящих людей.

Воспользовавшись заминкой, Тайна поднялась со скамьи и огляделась. Сейчас она наконец увидела то, что не могла разглядеть раньше – сотни и сотни тончайших, похожих на серебристую паутину нитей, опутавших восковые фигуры. Возможно, причиной была потеря крови, а может, отрезвляющая перспектива лишиться головы, но сейчас Тайна была совершенно спокойна и собранна. Она отчетливо воспринимала все, даже самые тихие звуки, запах крови так и бил в нос, а довольно неяркий свет почему-то резал глаза. Чувства обострились, а голова стала на удивление ясной. Сейчас Тайна вспомнила комнату смеха и как она ударила Ивана Николаевича жалом. Лезвие поразило мертвеца в грудь, но тот даже не покачнулся, чего и следовало ожидать от марионетки. Сейчас девушка поняла свою ошибку. Она встала со скамьи и здоровой рукой вытащила из кармана нож.

– Это ничего не значит, – сказал Джек Потрошитель, отбросив сломанный рычаг. – Мы обойдемся и без гильотины!

Он выставил перед собой тесак и двинулся к Тайне.

Та спокойно подождала, пока он приблизится на расстояние вытянутой руки, и нанесла размашистый удар. Только метила она не в Потрошителя – его искусственное тело было неуязвимо для подобных атак, – а в нить, один конец которой крепился к его запястью, а другой растворялся в воздухе у самого потолка. Тайна видела, как нить натянулась, и даже услышала звон, когда та лопнула, словно перетянутая гитарная струна. Рука Потрошителя повисла вдоль тела, тесак упал на паркет. Английский убийца остановился, его кустистые брови поползли вверх, а на лице застыло изумление. Остальные фигуры разом отшатнулись, так что пятачок вокруг гильотины внезапно расширился.

– Ты не сможешь проделать это со всеми, – прохрипел Джек Потрошитель, с ненавистью глядя на Тайну. – Нас слишком много! Мы разорвем тебя на кусочки!

– Не получится, – произнесла Тайна… и полоснула себя ножом по горлу, от одного уха до другого.

Сейчас, когда мысли прояснились, она вспомнила слова девочки, встреченной посреди заснеженного поля: «Не держись за свое тело. Брось его, пусть куклы радуются». Это была подсказка, указание, где находится выход из музея. Надо всего-навсего умереть, бросить свое тело здесь, а самой идти дальше. Почему-то Тайна была уверена, что Кукловод не сможет проследить за тем, куда она ушла. Смерть – это вам не зеркало, висящее в задрипанной комнате смеха.

Кровь из разрезанного горла горячим потоком выплеснулась на грудь и хлынула внутрь, в искалеченную трахею и легкие. Боль была ужасная, но еще хуже – внезапное ощущение удушья. Тайна сделала судорожный вдох и захлебнулась собственной кровью. Послышался отвратительный булькающий звук, легкие начало жечь, а перед глазами потемнело. Падая, девушка успела подумать: «Больше никогда не буду резать себе горло». Следом за этой мыслью пришла другая, довольно неприятная: «А вдруг я ошиблась?» Но изменить что-то Тайна уже не могла и спустя секунду испустила дух на дубовом паркете, возле макета гильотины.

К широкой железной двери, выкрашенной в серый, вели не ступеньки, а покатый цементный пандус, выщербленный колесами каталок и каблуками посетителей. Детектив поднялся по нему и остановился под вывеской «Прием тел». Это было, пожалуй, последнее место, где хотел оказаться любой, кто ищет пропавшего человека. Дом, в стенах которого мертвецы дожидались, пока их отправят в последний путь – на кладбище. Посетитель, казалось, не желал привлекать к себе лишнего внимания: старомодный наряд он спрятал под длинным коричневым плащом, а лицо – в тени широкополой шляпы.

Вход в морг, возле которого стоял сыщик, располагался во внутреннем дворике двухэтажного кирпичного здания. Возле пандуса, прислоненные к стене, стояли пустые гробы со снятыми крышками, а чуть дальше – присыпанная желтыми листьями каталка для тел. За то время, пока детектив искал Тайну, успела наступить осень. Пронизывающий ветер создавал небольшие вихри, уносившие к отяжелевшему небу пластиковые пакеты и обрывки бумаги. Детектив вздохнул. В такую унылую погоду лучше всего сидеть дома, с чашкой чая и свежей газетой, но счет, как всегда, шел на минуты.

Еще немного помедлив, мужчина собрался с духом и нажал на кнопку звонка. Некоторое время из-за двери не доносилось ни звука, но наконец что-то щелкнуло, и дверь открыл широкоплечий парень в синем медицинском халате.

– Вы к кому? – не здороваясь, спросил он.

– Мне нужно опознать тело.

Санитар изучающе посмотрел на посетителя:

– По коридору до конца и по лестнице на второй этаж. Там будет регистратура.

– Благодарю. – Сыщик снял шляпу, продемонстрировав совершенно белые, почти прозрачные волосы, и зашагал по гулкому, пропахшему формальдегидом коридору.

Лестница, как и обещал санитар, привела прямиком в регистратуру. Это был небольшой зал с высокой стойкой, разделяющей помещение на две зоны – для персонала и для посетителей. За толстым стеклом сидела брюнетка лет девятнадцати, вероятно, практикантка. На ее бейджике, небрежно приколотом к нагрудному карману халата, было написано: «Гаяне Казарян». Заметив альбиноса, мнущего в руках широкополую шляпу, она нехотя оторвалась от мобильного телефона.