— Так бы сразу и сказала, что надо будет музыку слушать. А то объяснить ничего не могла, — заворчала для вида мать, но безропотно улеглась и совершенно спокойно отправилась внутрь трубы. Альфия только с облегчением вздохнула.

Теперь она взяла это исследование, присовокупила к нему заключение окулиста, невролога, данные исследования сосудов шеи и головы, электроэнцефалографическое исследование и собралась с этой папкой подняться к Володе. Однако шум, донесшийся из окна, заставил выглянуть на улицу.

Несколько больных Владимира Михайловича вышло из отделения и околачивалось рядом с дверями. Здоровый белобрысый парень по прозвищу Вовка-Молоток обхватил ручищами другого больного, поменьше, повалил на землю и стал пинать. Трое его товарищей под негромкие возгласы остальных пытались оторвать Вовку от противника. На площадке, в пыли, валялись пара лопат, лом, пила и еще несколько рабочих инструментов. Больной, павший жертвой, оказался юрким, сумел вывернуться, вскочил на ноги и попытался бежать. Но Молоток подставил ему подножку и, снова повалив, сел на него и принялся ожесточенно тузить.

Альфия быстро сдвинула в сторону свои роскошные фуксии (при этом один горшок упал на пол и разбился) и рванула створку окна.

— Ну-ка, что вы тут делаете?! Прекратите немедленно! — закричала она. — Где Владимир Михайлович?

Она отбежала в глубину комнаты и нажала кнопку тревожного звонка. Они с Володей поделили санитаров, полагавшихся по штату каждому отделению. Хозяйственный Володя решил (и, в общем-то, верно), что при правильном лечении со стороны больных особой угрозы не существует, и предпочитал использовать санитаров для нужд ремонта, строительства, благоустройства территории. Альфие дюжие парни, мающиеся от безделья, тоже были не нужны, поэтому она согласилась, что распоряжается санитарами Бурыкин, а Нинель привлекает их для трудоемких работ на законном основании. Но все отделения были на всякий случай оборудованы тревожными кнопками.

Недавно Дима спросил ее, не опасаются ли они с Нинелью бунта больных. С одной стороны, вопрос Альфию напряг: уж не замышляет ли Полежаева какую-нибудь пакость? Но с другой стороны — обрадовал: Дима, видя, что она не препятствует встречам с Настей, начал относиться к заведующей без напряжения, заинтересовался психиатрией и даже, показалось Альфие, больше времени стал проводить в ее кабинете.

Тогда она ответила, что, если бы во времена Чехова существовали такие же лекарства, которыми мы пользуемся сейчас, «Палата № 6», вероятнее всего, не была бы написана. Во всяком случае, тот фрагмент, где говорится о насилии. Сурин, правда, «Палату № 6» до того не читал, и отмолчался, но решил, что, как только приедет в Москву, найдет Чехова и прочитает.

По всему корпусу раздались трели звонка. Наверху хлопнула дверь. Застучали по лестнице каблуки тяжелых мужских ботинок — это бежали санитары. Альфия вышла в холл. Из процедурки, торопясь, выскочила Сова.

— Иди к нашим в отделение. Смотри, чтобы не прилипали к окнам.

Она пошла на улицу. Вниз по лестнице спортивным шагом бежал Бурыкин. Альфия задрала голову, крикнула ему:

— Что у тебя там такое?

Володя пронесся мимо нее, приговаривая на ходу:

— Черт бы подрал нашу аптеку! Опять ничего не дали приличного, вот и пришлось поменять лекарство этому Молотку. Теперь вот — агрессия.

— А родственники? — выкрикнула она вслед и вздохнула. Она знала, что просить родственников покупать лекарства не рекомендуется. Но иногда, когда нужного лекарства в больнице нет, родственники сами спрашивают врачей и приносят лекарства, какие бы дорогие они ни были. Но так поступать могут далеко не все, только обеспеченные люди.

— Какие родственники? Одна голытьба. — Володя выскочил на улицу.

Она спустилась вниз и встала в дверях.

Больные уже выстроились в шеренгу перед корпусом, руки по швам. Некоторые — в дешевых спортивных костюмах, другие — в майках и больничных пижамных штанах. Два санитара в одинаковых голубых медицинских костюмах стояли по бокам шеренги напротив больных с каменными лицами, словно древнеримские стражники. У больного, которого бил Молоток, из-под носа узкой струйкой сочилась кровь, но он не смел поднять руку, чтобы ее стереть. Альфия видела, что у него дрожат колени и подбородок. Она подошла и протянула ему бумажную салфетку. Он даже не повернул головы.

— Возьми! — тихо приказала она.

Лицо больного вдруг сморщилось и залилось детскими слезами.

— Спасибо большое, спасибо большое… — быстро, невнятно забормотал он, и из его рта вылилась вязкая дорожка слюны.

Володя терпеливо подождал, пока больной вытрет нос и рот. Он редко повышал на пациентов голос, он, небольшого роста, и без этого казался им внушительным. А внушительнее всего была его медикаментозная власть над ними, о которой все знали.

— Закончили разборку? Молоток — в изолятор. Ты, ты и ты, — пальцем указал доктор, — берите лопаты и на работу. Ты, — ткнул в пострадавшего, — в процедурку на перевязку. Остальные — в отделение. Лишаетесь прогулки.

Больные молча перестроились — кому куда идти. Один Молоток, понурившись, недовольно бурчал что-то себе под нос.

— Пойди, проводи их до места, — скомандовал одному из санитаров Володя. — Я скоро приду. Дождешься меня и уйдешь. Медбрату скажи, что Молотку — капельницу, я сейчас запишу в лист назначений. За теми, кто остается в отделении, внимательно смотрите.

Больные разошлись. Санитар увел Молотка. Группа из трех человек по-военному построилась и бодрым шагом двинулась вдоль корпуса, потом свернула на боковую дорожку и исчезла среди кустов. Последний нес на плече лопату как винтовку.

— Ничего, что ты их отпустил? — спросила Альфия. — Не сбегут они у тебя?

— Куда им бежать-то? Кому они нужны?

Он потер лоб, прикрыл ладонью глаза. Вид у Бурыкина был усталый, скучный, совсем не соответствующий последним солнечным денечкам. Белый халат Альфии казался ослепительным на фоне ее нового ярко-синего платья, которое она надела вчера, когда возила мать на МРТ. Альфия ожидала, что Володя отпустит комплимент по поводу ее наряда, как он это делал обычно, но Бурыкин молчал.

Она спросила:

— Опять на теплицы?

— Надо заканчивать. Пока дожди не пошли. — И он повернулся, чтобы идти.

— Разве строительство еще не окончили? — Альфие пришлось удерживать его вопросом, что ее сильно удивило.

— Еще не совсем.

Она смотрела на Володю и не узнавала: куда только делись веселый ласковый взгляд, которым он всегда смотрел на нее, постоянная потребность ее гладить, щупать, массировать? Перед ней стоял равнодушный чужой человек.

— Помнишь больную, что я показывала тебе недавно?

— Отлично помню.

— Так вот, я дообследовала ее. Хочу, чтобы ты посмотрел результаты.