Я поднимаю глаза на скрип двери и вижу Алекса.

— Мне можно остаться? — спрашиваю у Макара, который ни разу еще не разрешал присутствовать при тренировке. — Я хочу остаться.

Первые тренировки проходят трудно. Мне физически тяжело находиться рядом, потому что вдруг оказывается, что боль Макара я ощущаю как свою. Без прикрас. Но он не жалеет себя и делает то, что от него ждет Алекс.

Специальный турникет с беговой дорожкой занимает всю правую часть комнаты. Саму дорожку пока не включают, хватает того расстояния, что есть, да и Макар больше тренирует руки. Он держит на них собственный вес, возвращая прежнюю форму, и вспоминает каково это вообще — вертикальное, а не горизонтальное положение. Он учится правильно дышать и делает первые попытки к движению.

Без резких рывков, которые отбрасывали его реабилитацию далеко назад. Он срывался и делал хуже. Я чувствую, когда в нем зреет злая волна, и ловлю его взгляд. Или подхожу вплотную и касаюсь его локтя. Вскоре он сам начинает искать меня глазами, словно знает со стопроцентной уверенностью, что гнев отпустит его, если он увидит меня.

— Молодец, — Алекс довольно кивает, обхватывая Макара за корпус. — Достаточно, тебе нужно перевести дух.

Макар кивает. Его лицо блестит от испарины, а широкая грудь ходит туда-сюда от глубоких частых выдохов. Он с каждым днем становится сильнее и его тренировки начинают казаться мне нечеловеческими. Но Алекс выглядит удовлетворенным, значит всё идет по плану.

Я подходу к Макару с полотенцем, когда Алекс помогает ему вернуться в коляску. У Алекса сигналит сотовый, сообщая о вызове, и врач уже собирается позвать медсестру, чтобы подменила его.

— Не надо, — говорю ему. — Иди, мы справимся.

Мне хочется чаще бывать с Макаром наедине. И хочется заботиться о нем.

— Ты же не стесняешься меня? — лукаво спрашиваю у Макара, который уже развернул коляску, показывая, что мне не нужно толкать ее.

С этим его пунктиком я не борюсь. Бесполезно. Макар терпеть не может, когда у него забирают управление.

— Мне нечего стеснятся, — он тоже отвечает с хитринкой и смотрит на меня так, что я забываю, что он в кресле.

В такие моменты мне кажется, что он выше меня и буквально придавливает своей мужской мощной харизмой.

Я шагаю к душевой, придерживаю дверь, пропуская Макара, а потом иду к специальному поручню, к которому стыкуется инвалидное кресло. Я не делала этого прежде, но интуитивно понимаю, что тут к чему. Впрочем, Макар помогает мне. Он оказывается рядом, ловко подкатившись, и перехватывает мои руки.

— Не так, — произносит он строго, играя роль недовольного учителя, только вот дьяволята в глазах его выдают и становится ясно, что мне если и преподнесут сейчас урок, то точно не из школьный программы. — Нужно вытянуть на себя и повернуть.

— Я делала точно так же.

— Ничего подобного. Ты ни разу не была здесь, а без профильного образования не разобраться.

Мне становится смешно, а на душе — тепло, что он отошел от тренировки и находит силы для глупых шуток. Я не спорю с ним за поручень и присаживаюсь рядом, помогая ему стянуть с себя футболку. Она мокрая насквозь, а его мышцы покрыты капельками пота.

— Я встану.

— Макар…

— Всё хорошо, я подтянусь, — он подмигивает мне как мальчишка. — Видишь, тут тоже есть поручень?

— Вижу, — выдыхаю, сдаваясь.

Он переносит ладони на широкую резинку спортивных штанов и стаскивает их без всякого изящества. Я тяну ткань, выручая его, и отбрасываю штаны в сторону. Потом смотрю, как он обхватывает верхний поручень и подтягивает себя наверх. Прямо к выступу, на который можно присесть, как на барный стул.

Он остается в одних черных боксерах и я могу беззастенчиво разглядывать его массивное тело. Мускулы, вены, шрамы… Меня тянет вперед, и я делаю шаг к нему, забывая, что уже шумит вода. Капли падают сверху на мои волосы и одежду, но это больше не имеет никакого значения. Макар обнимает за плечи и голодным рывком вбивает мое тело в свою грудную клетку.

Его горячее дыхание щекочет кожу и запускает томную пульсацию. Он так близко, что все мысли уплывают далеко. Покидают меня, оставляя только ту часть меня, которая может чувствовать. Дышать им и напитываться его взаимностью, как солнечным светом — ярким, щедрым, живительным. В этот момент я чувствую, что он помогает мне не меньше, чем я ему. В моей жизни не случилось трагедии, но пустота бывает также жестока. А он заполняет ее и пробуждает во мне чистую нежность. Мне хочется дарить ее без остатка. Трогать его и вести пальцами по огрубевшей мужской коже. По всем тропинкам боли и непоправимых минут, которые уже случились в его жизни.

— Малыш, — произносит Макар с хмельной улыбкой. — Ты ласковая, как котенок.

Он ведет ладонями по моим плечам, сбрасывая бретельки легкого платья. Припадает губами к моей шее и тягуче целует, словно слизывает пульс и одновременно разгоняет его до сумрачных значений. Я куда-то проваливаюсь, отдаваясь его зрелой ласке, и пошатываюсь на ногах. Макар удерживает меня, молниеносно выбрасывая правую руку к поручню, дает нам равновесие и с легкой улыбкой наблюдает, как испуг покидает меня.

— Держу, — произносит он мне в глаза. — Я не дам тебе упасть.

Я верю ему.

Но стараюсь все-таки найти равновесие, чтобы вспомнить для чего мы вообще пришли в душевую. Пока Макар покрывает меня то легкими, то жадными поцелуями, то лаская, то прикусывая мою кожу, я дотягиваюсь до мочалки и геля с кокосовым запахом. Приходится повоевать с Макаром, отвлекая его от заходящей все дальше прелюдии. Мое платье уже валяется в наших ногах, а кружевной лиф знакомится с натиском мужских умелых ладоней.

Я часто дышу, но упрямо покрываю его тело пеной и выставляю локти, ища хотя бы минимальную дистанцию.

— Я уже чистый, — рычит Макар и рывком разворачивает меня в своих руках.

Он откидывается на кафельную стенку, увлекая меня за собой, и прижимает крепко-крепко спиной к своей груди. Толчки его сбившегося дыхания задают ритм моим выдохам, которые пунктирной линией уходят в потоки воды. Я чувствую тепло и сладость, а еще вибрацию. Она нарастает, путая мысли, и я становлюсь такой послушной, что откликаюсь на каждое движение Макара.

А он опускает руки вниз, обхватывает мои бедра и уверенно разводит их в стороны.

— Макар, — выдыхаю с трепетом, когда его пальцы доходят до цели. — Боже, милый…

Это слишком…

Слишком прекрасно.

Кружево и сила его пальцев, их точные, надавливающие прикосновения, моя проснувшаяся от сна чувствительность и стоны, которые я прячу в шею Макара. Мне никогда не было так хорошо, безумное удовольствие накатывает мощной волной, не подготавливая и сразу же сливаясь в калейдоскоп ярких импульсов.