— Возможности, — повторяю зачем-то. — Все его девушки были как она, да? Как Ингеборга?

Взгляд Когсворта заостряется и он на мгновение отворачивается, то ли для паузы, то ли чтобы сплюнуть ругательство, что ввязался в девичий бессмысленный разговор.

— У Марины такая же хрень в голове? — неожиданно спрашивает он с нажимом. — Что все мои прошлые девушки были моими ровесницами и поэтому на мне надо поставить крест?

Он качает головой со злым выдохом и уходит прочь.

Я остаюсь одна в белом коридоре и чувствую, как в голове всплывают отрывки разных разговоров. Резонный вопрос Когсворта тонет под усмешками Ингеборги, под поучительным голосом помощницы, под нотками сомнения мамы, которая среди прочего спросила, не попала ли я в секту.

Всё то, от чего я отмахивалась, а отказ Макара всколыхнул с новой силой.

Почему он отодвинул меня?

Он доставил мне удовольствие лишь как благодарность за помощь?

А сам не видит во мне женщину?

Не хочет меня?

В квартире Макара пахнет лавандой. Я чувствую приятный аромат на пороге и понимаю, что курьер привез вещи из химчистки. Фирменные хлопковые пакеты стоят на комоде вместе со стопкой почты.

Там приглашения, открытки и подарочные сертификаты. Я раньше не задумывалась, но теперь знаю, что чем ты богаче, тем больше благ получаешь бесплатно. Сложно попасть в привилегированный закрытый клуб и сложно в нем удержаться, но пока ты в нем, ты получаешь все бонусы удачливой судьбы. Специальное обслуживание и корпоративные подарки, подношения с льстивой улыбкой и откровенные взятки, пробники лимитированных коллекций и тест-драйвы.

А Макар явно не потерял веса в высшем обществе, пока отсутствовал. Его помощница сказала мне, что о нем никто и не забывал и звонки вместе с посылками шли все время.

Я раньше листала открытки и по-школьному удивлялась, когда видела на них знакомые имена — известных актеров и даже политиков, но азарт быстро пропал. А сейчас я вовсе могу составлять подобные открытки сама, я выучила их торжественно-елейный стиль до мелочей.

Я прохожу мимо открыток и беру пакеты из химчистки. Или ну их? Это уже как программа: я разберу вещи, потом созвонюсь с помощницей или Мариной, потом прочту электронные письма с пометкой “важно”, договорюсь с очередной доставкой, если будет нужно, приму ванну и поставлю будильник, чтобы приехать к Макару пораньше.

Вместо этого я иду на кухню, чтобы сделать чашку кофе. В кармане пиликает сотовый, на экране которого появляются сообщения от Алекса. Я прочитываю их по диагонали, убеждаясь, что всё в порядке, и убираю телефон подальше. Не хочу ни с кем разговаривать, я выбита из равновесия и не могу разобраться, где накрутила себя, а где, наконец, посмотрела правде в глаза.

Но настроение ужасное. И хуже всего от разрывающей самооценку на части мысли, что Макар отодвинул меня после того, как я повернулась к нему. Он впервые увидел меня без одежды, скользнул взглядом ниже и… отказался. Я знаю, что мне далеко до идеала, у меня нет той фигуры, которой хвастаются соблазнительные девушки в Инстаграме и которая, наверняка, есть у Ингеборги…

Боже!

Я же никогда не была такой!

А сейчас чувствую себя эталонной идиоткой, которая собралась то ли жалеть себя, то ли проклинать всех вокруг.

Не хочу быть такой.

Слабой, завистливой, на вторых ролях.

Мне ничего не нужно, как одолжение или как подарок с барского стола. Я не вхожу в их закрытый клуб и мне не нужна насквозь фальшивая открытка от Макара, которую он должен мне подарить, потому что так принято. Потому что я старалась и ему теперь неловко передо мной. Я ведь наверняка смотрю на него влюбленными глазами.

Как в него не влюбиться?!

Он красив и харизматичен, он с другой планеты, с той, которая вращается по траектории разбитых женских сердец. И которая мерцает далеким светом для всех, кто не вписывается в стандарты супермодели.

Я вздрагиваю от трели видеофона, опрокидывая чашку с кофе.

— Чудно, — цежу и заставляю себя выдохнуть полной грудью.

Пока иду к видеофону подключается сотовый, который я поставила на режим звонков от избранных контактов. Это оказывается Игорь, а охрану нельзя игнорировать.

— Да, — отвечаю ему.

— Александра, здравствуй.

— Это ты в дверь звонишь?

— Нет, это консьерж. Сейчас перестанет, парни уже пошли.

— А что случилось?

— Да, у нас тут… К дому приехала Ингеборга.

— Конечно, — я устало усмехаюсь. — Что еще могло сделать этот вечер “лучше”?

— Прости?

— Скажите уже девушке, что Макар пока в больнице. Зачем она зря жжет бензин?

— Она хочет поговорить с тобой. Второй раз приезжает.

— Я не хочу, — отрезаю.

— Да, я понимаю. Но я должен был сообщить, она просила передать, что говорила с Баровым.

— Что?

Мне кажется, что я ослышалась.

Пожалуйста, пусть будет так…

— Мои парни сейчас проверяют ее слова, но я не могу связаться с Мариной. Она и раньше меня не брала, может ничего серьезного, — Игорь откашливается. — Может, ты позвонишь ей? Я пока Когу не сообщал.

— Сейчас подожди, я попробую по второй линии.

Я набираю Марину. Слышу длинные гудки, каждый из которых добавляет нервозности.

— Инга еще здесь? — я спрашиваю у Игоря.

— Да, пока ждет.

— Хорошо, пусть поднимается. И позвони мне, как только твои парни что-то узнают.

— Я жду разрешение Макара.

— Ты уже сообщил ему? Он не разрешит ей подняться, — я произношу, постукивая пальцами по столешнице. — Ладно, тогда я спущусь.

— Мне встретить тебя?

— Не надо.

Я не боюсь Ингеборгу. Она заносчивая девица, но не сумасшедшая, тем более Игорь все равно выставит охрану. Я знаю его мнительность, которую сама же спровоцировала после побега на встречу с Мариной. Он с тех пор задает вопросы из вежливости, а делает по-своему.

Я снова набираю Марину, выслушиваю очередные гудки и набираю ей сообщение с просьбой срочно перезвонить.

Опять тишина.

Лишь звонкий щелчок расходится по гостиной, оповещая о прибывшем лифте. Я делаю новый глоток воздуха и иду встречать самого неприятного гостя, которого можно представить. Даже Баров ей уступает. У меня не укладывается в голове, как Ингеборга вышла на Барова и что она могла ему сказать, и вообще не врет ли она. Она же может, она интриганка и прожженная стерва, у которой все средства хороши.