на диван, а потом и вообще улеглась, чуть не уткнувшись носом в плечо Арса. Сам егерь никак не отреагировал на это, продолжая задумчиво рассматривать танец огневки. Лих, будто самый обычный кот, лежал, прижавшись ко мне, и умиротворяюще мурчал. И я поняла, что сейчас лучше выбросить из головы все тревоги. Пусть вечер побудет спокойным и уютным. Так нужно нам обоим.

Поленья постепенно догорали, разваливаясь крупными кусками угля, внутри которых еще таился жар. Огневка взвилась в последний раз и рассыпалась искрами, чтобы уснуть до следующего вечера у камина. Я ощутила, что глаза начинают слипаться.

– Успокоилась? – спросил Арс.

– Кажется, да, – ответила я и потянулась.

Лих спрыгнул с дивана, растворяясь в тенях. Арс подал мне руку и тоже встал.

– Пойдем, провожу тебя, – проговорил он, и я не стала спорить.

На улице уже давно стемнело. Дождь прекратился, но с деревьев то и дело срывались крупные капли, заставляя ежиться. Стало гораздо прохладнее. Зато дышалось легче, чем в жару. Воздух упоительно пах свежестью, зеленью и цветами.

Стоило сойти с дорожки, мокрая трава тут же вымочила ноги, но меня это совсем не смутило. Через луг мы добрались до моего дома, и Арс остановился у калитки.

– Спасибо, – искренне сказала я.

– За что? – удивился он.

– За то, что помог справиться с силой.

– Ерунда, – Арс дернул плечом. – Если вдруг накатит, сразу иди ко мне, хорошо? Это может быть опасно.

– Хорошо, – улыбнулась я и, не удержавшись, сжала его ладонь. – Спокойной ночи, Арс.

– Спокойной ночи, Феодора, – тихо ответил он.

Потом развернулся и пошел к себе. А я долго смотрела ему вслед, искренне надеясь, что сегодня ему будут сниться только хорошие сны.

***

Арс вернулся к дому, ступая в темноте мягко и неслышно, как кот. Но подниматься на крыльцо не стал, останавливаясь у одной из лип, росших у него на участке. Утомленные долгой летней жарой, сейчас деревья оживали.

Ветер налетел резко и внезапно. С листьев липы на голову мужчине обрушился целый водопад холодной воды. Арс фыркнул, отряхиваясь. Потом немного подумал и вышел на дорогу, подходя к краю луга. Тучи постепенно расходились, открывая усыпанное звездами небо. Вдалеке стеной чернела Пуща.

Егерь поднял лицо к небу, сделал глубокий вдох и закрыл глаза. Внутри творилось что-то странное. Сегодняшняя встреча с человеком, когда-то разрушившим его жизнь, словно окончательно вскрыла ту застарелую рану. Боль, к которой Арс привык за четыре года, обрела новую силу и остроту. Но потом неожиданно отступила, освобождая его из своих тисков. И спасибо за это нужно было сказать Феодоре Домбровской.

Увидев Феодору рядом с Рылинским, Арс на секунду возненавидел ее так же сильно, как ненавидел своего врага. Но девушка пошла за ним, не боясь нарваться на ярость или грубость. И просто была рядом, пока мужчина пытался справиться с напомнившим о себе горем. Ее забота и участие, которые нельзя сыграть, подействовали, как глоток живой воды. И броня рассыпалась, будто ее и не было.

Арс тряхнул головой и шагнул в траву, словно ныряя с обрыва в воду. Холод дождевой воды ощущался неожиданно сильно. Сейчас, наедине с ночным небом, мужчина чувствовал себя странно живым. Он подозревал, что и боль, и ненависть, и равнодушие все равно вернутся, ведь от них нельзя избавиться за один вечер. Но Арс пытался надышаться этим чувством, запомнить и держаться за него, даже когда снова накатит. Потому что пришла пора выбираться из той пропасти, в которую его загнал Петр Рылинский.

ГЛАВА 13

Утром меня поджидал сюрприз. Выйдя на крыльцо, я нашла на ступеньках тарелку. Ту самую, которая оставалась у Арса вместе с многострадальными пирожками. Сейчас она была пустой и чистой. А вместо пирогов на ней лежал небольшой букетик васильков.

Я подняла цветы и разулыбалась, как идиотка. Этот маленький, но очень милый жест оказался до безобразия приятным, даже несмотря на то, что я уже забыла о той нашей ссоре. Все же Арс умеет быть романтичным. Может, это не просто благодарность? Может, я ему нравлюсь?

Раньше меня не особенно волновал вопрос, испытывает ли кто-нибудь ко мне именно мужскую симпатию или нет. Да, пару раз появлялись поклонники, и их внимание очень льстило, но только здесь, в Прилесье, я задумалась об этом сама. Хмурый нелюдимый егерь сделал то, что не удалось ни сыну богатейшего банкира, ни наследнику князя. Он заставил мое сердце биться чаще.

– Госпожа Домбровская, – послышался за калиткой детский голосок.

Я обернулась и изумленно ахнула. У забора стоял Вадим Глазунов – младший сын соседей – и держал в руках большой букет ярко-алых роз.

– Доброе утро, – растерянно поздоровалась я, спускаясь с крыльца.

– Это вам. – Вадим протянул мне букет.

– Мне?

– Я этот… как его… курьер! – важно заявил мальчишка. – Меня попросили передать. В знак симпатии и самых теплых чувств. Вот!

Его звонкий голос разносился на всю улицу. За соседским забором мелькнула седая макушка Людмилы Васильевны. У калитки Карповичей замерла Светлана с бидоном в руках. Чувствуя себя знаменитостью под прицелами магокамер, я смущенно закусила губу и забрала букет.

– Там открытка, – сообщил Вадим.

Я достала из цветов карточку из плотного картона и поморщилась. Не сложно было догадаться, от кого букет.

«Цветы для самой прекрасной девушки. Я решил, что тебе не очень захочется лицезреть мою физиономию с утра пораньше, и прислал их с мальчишкой. Но если ты пожелаешь увидеться, я живу на Солнечной, в доме под номером девять».

– А Солнечная – это где? – спросила я.

– Это там, где коттеджи для городских.

Ну еще бы. Где в Прилесье мог поселиться Петр Рылинский, если не в самых приличных домах?

– Спасибо, – я растянула губы в улыбке.

Довольный Вадим убежал. Я закрыла калитку и, осторожно прижав к себе розы, побрела к крыльцу.

Подарок Рылинского не обрадовал. Он явно демонстрировал, что Петр не отстанет, по крайней мере, пока. А мне это было совсем не нужно. И розы – пусть красивые и дорогие, привезенные из Старограда, зато скромный букетик васильков от Арса грел душу гораздо сильнее.

Нести букет Рылинского в дом не хотелось. Но и выбрасывать розы было жалко – они-то не виноваты в том, что мне так неприятен даритель. Подумав немного,